Анекдоты про скорую помощь стр. 2

«Я XYZ по существу заданных мне вопросов могу сказать следующее:
10.03.2011 я поехал в спортзал, где занимаюсь дыхательной гимнастикой. Я готовился к занятию, был предельно спокоен, уравновешен и внимателен.
В 18.30 я на а/м Лексус двигался по улице Трифоновская на зеленый сигнал светофора. Неожиданно для всех, игнорируя красный сигнал светофора на перекресток выехал а/м Infiniti FX черного цвета и совершил столкновение с моим а/м.
Выйдя из машины, я увидел водителя и пассажира, визуально напоминающих испанцев, и дружелюбно спросил их на родном языке «Спрашивается, не попахивает ли красным светом?» (Al huele pido rosa?)
В ответ подошедший ударил меня в лицо, после чего меня привел в себя врач скорой помощи.
Оскорблять или физически воздействовать на оппонентов я не мог по религиозным соображениям. Нахождение нападавших в багажнике во время прибытия сотрудников ГИБДД предположительно объясняю ожиданием (сидя в открытом багажнике из-за головокружения от удара при аварии) и непроизвольным нажатием кнопки закрывания на ключе. Перелом челюсти водителя Алиева и носа пассажира Ахмедова отношу к последствиям столкновения автомобилей. Повреждения на тыльных сторонах ладоней объясняю результатом столкновения автомобилей, так как в последнюю секунду испугавшись закрыл лицо руками и ударился об руль.
Боевыми навыками и оружием не владею.
Материальный ущерб оценить не могу, т.к. автомобиль застрахован по программе КАСКО. «

«В результате проверки проведенной . установлено, что XYZ действительно посещает занятия по адресу Москва. ул.Совесткой Армии 12, спортивный зал ОВД «Марьина Роща». Характер занятий установить не удалось, т.к. в помещении начался плановый ремонт. «

Представил себе оформление новой российской полицейской машины. На морде надпись «ПОЛИЦИЯ», естественно наоборот, для зеркала заднего вида, типа «ambulance» для скорой помощи. Получается ЯИЦИЛОП.

Если весенней ночью выйти во двор, лечь на землю и долго-долго смотреть на звездное небо через дуршлаг, то можно увидеть лицо врача скорой помощи.

История из рассказов медиков.
Привезли однажды пару семейную по скорой помощи: у нее ожог спины и сотрясение мозга, у него — поврежден «главный» мужской орган. Первым делом, конечно, спасать их стали, а когда все обошлось, стали расспрашивать, как такое могло случиться. Сама история.
Утро воскресенья. Муж проснулся первым и решил ублажить жену — напечь блинов. Когда процесс был в самом разгаре, проснулась жена, и, свою очередь, решила ублажить мужа. В, общем, заняться оральным cекcом.
А когда очень увлеклась, муж проявил верх мастерства — подбросил блин, чтобы перевернуть его. Горячий блин падает на спину жене, она в «порыве»
смыкает зубы, а он сверху бьет ее по голове сковородкой

Если весенней ночью выйти во двор, лечь на землю и долго-долго смотреть на звездное небо через дуршлаг, то можно увидеть лицо врача скорой помощи

Источник

Опасные отходы: закон о навозе рассорил экологов, депутатов и власти

Читайте нас в Google Новости

Единороссы Сергей Лисовский (депутат Госдумы) и Алексей Майоров (глава комитета Совфеда по аграрно-продовольственной политике) рассказали NEWS.ru, что готовят законопроект, который вынесет навоз и помёт из списка опасных отходов производства. Это спасёт фермеров от огромных штрафов за отсутствие лицензии на обращение с навозом, уверены парламентарии. Однако в Росприроднадзоре считают инициативу опасной для окружающей среды, того же мнения придерживаются и экологи.

Навоз и ныне там

В России действуют нормы, согласно которым навоз относится к опасным отходам производства (III или IV класса, в зависимости от вида). На деятельность по сбору, перевозке, обработке, утилизации и размещению нужна специальная лицензия, отсутствие которой может грозить аграриям значительными штрафами. Сенатор Алексей Майоров объяснил NEWS.ru, что смысл законопроекта, в подготовке которого он участвует, в признании отходов жизнедеятельности животных не отходами, а продукцией. По его словам, Росприроднадзор выписывает фермерам штрафы, которые зачастую ставят под угрозу весь бизнес.

Он рассказал, что отходы жизнедеятельности свиней и птиц действительно наносят ущерб природе, если в свежем виде попадают в окружающую среду. Поэтому сейчас парламентарии работают совместно с Минсельхозом и Росприроднадзором для поиска компромисса — «сложившуюся ситуацию надо каким-то образом решать».

Депутат Сергей Лисовский в разговоре с NEWS.ru отметил, что навоз и помёт — ценные органические удобрения, которые использовались в сельском хозяйства с древности. По его словам, против законопроекта могут выступать производители минеральных удобрений — «фактически монополисты», у которых навоз и помёт «забирают 30–35% рынка».

Тракторист Василий, который раньше вывозил коровий навоз на хранение, теперь должен иметь специальную лицензию, каждый год её подтверждать, должна быть специальная техничка, специальный прицеп и так далее. Это глупо, а главное, это увеличивает на 25–30% себестоимость продукции животноводства, — подчеркнул он.

В пресс-службе Россельхознадзора NEWS.ru заявили, что этот вопрос не входит в компетенцию ведомства. В Росприроднадзоре NEWS.ru рассказали, что подготовили альтернативное предложение и направили его в Министерство природных ресурсов.

В Росприроднадзор поступает значительное количество жалоб граждан, связанных с загрязнением окружающей среды отходами животноводства. Они поступают практически ежедневно, — отметили в ведомстве.

В сообщении отмечается, что только за 2020 год территориальные органы Росприроднадзора получили больше 400 жалоб на деятельность фермерских хозяйств — они касались негативного влияния на окружающую среду. У Лисовского такая позиция вызывает удивление.

У них есть чем заняться. У нас реально опасные производства, даже случай с «Норильским никелем», мы помним, что Росприроднадзор не особо быстро реагировал и ждал реакции президента, чтобы в понятной ситуации применить понятные санкции против нарушителя. А тут они вдруг проявляют такую активность, — объяснил он.

Сыровар и фермер Мария Коваль в разговоре с NEWS.ru подтвердила, что статус навоза создаёт проблемы для хозяйств. По её словам, если законопроект будет принят, фермерам жить станет проще. Она отметила, что удобрение земли навозом — традиционный метод, в котором нет ничего плохого.

Для нашей страны, стремящейся к возвращению сельхозлидерства, это правильная поправка, которая позволит более смело идти новым людям в фермерство. Чем меньше ограничений для маленьких фермеров, препон, тем будет больше людей, которые будут хотеть заниматься этим и так сложным делом, — уверена она.

Битва лоббистов

Сейчас навоз перерабатывают при помощи специальной методики: его длительное время хранят в котловане из водонепроницаемого материала — лагуне. Это обеззараживает навоз, что позволяет в дальнейшем использовать его в качестве удобрения. Согласно позиции Минприроды, деятельность по обеззараживанию навоза, как и дальнейшее использование его в качестве удобрения, не требуют наличия лицензии на работу с опасными отходами.

Лисовский называет технологию обеззараживания в лагунах современным методом, который при хранении дольше полугода делает получающееся удобрение более эффективным. При этом метод позволяет сократить негативные эффекты для живущих вокруг хозяйства людей — при использовании обычного навоза они могут страдать от неприятного запаха, а обеззараженная масса его не издаёт.

Проектный директор российского отделения Greenpeace Владимир Чупров, напротив, считает эту систему недостаточно совершенной. По его мнению, наиболее правильная технология — использование биогазовых станций. Строительство самих станций стоит «как построить АЭС», однако на выходе фермер получает не только высококачественное удобрение — лучше, чем в лагунах, — но и производство электричества и тепла за счёт выхода метана из навоза. Кроме того, сами лагуны издают неприятный запах, которого не будет при использовании таких станций. По его мнению, это выгодно фермерам, но крупные агропромышленные компании заняли оборонительную позицию.

У них есть, у них есть лоббистские возможности, судя по тому, что они обратились к этим сенаторам. Они не хотят просто тратить деньги на более дружественные экологии и климату технологии. У них бизнес — продать мясо. Удобрения ни к чему. Дешёвую энергию и тепло они тоже найдут где купить, — сказал он.

Лисовский же предположил, что экологи, которые выступают против инициативы, могут быть «кем-то мотивированы» — например, производителями минеральных удобрений, у которых «яхты круче, чем у арабских шейхов».

Я уважаю настоящих экологов, которые сохраняют окружающую среду, но с насторожённостью отношусь к экологам, которые мотивированы. Конечно, такие мотивированные экологи начнут поднимать шум. Но мы для того и существуем, профессиональное сообщество, правительство и депутаты, чтобы отсекать настоящее от мотивированного. У нас есть что ответить экологам, — сказал он.

В свою очередь Чупров обратил внимание, что производителям минеральных удобрений было бы выгоднее помогать агрохолдингам и поддерживать законопроект, потому что обеззараженный при помощи биогазовых станций навоз начал бы конкурировать с ними на рынке удобрений. По его мнению, у агрохолдингов есть люди, которые профессионально занимаются GR — взаимодействием с властями, поэтому им выгоднее лоббировать продвижение законопроекта, а не тратить деньги на модернизацию.

В России административный ресурс всегда стоил дешевле, чем кардинальные изменения, — заключил он.

Добавить наши новости в избранные источники

Источник

Про навоз.

Тамара Ивановна на своем первом в жизни уроке в роли учителя русского языка в деревенской школе задала на дом пятиклассникам стандартное «Как я провел лето».

Всю жизнь прожив в городе, Тамара Ивановна после окончания пединститута решила начать трудовую деятельность именно в деревне, так как по разговорам ее знакомых в деревне работать проще.

Сочинение Усольцева Васи вызвало у ней некоторое недоумение. Она еще раз прочитала его, но текст не изменился. Слово «навоз» в тексте было употреблено 12 раз.

Тамара Ивановна хоть и была городской жительницей, но прекрасно представляла себе, что такое навоз. Конечно, она не ожидала увидеть в сочинениях фразы, типа, «я все лето провел на Черном море» или «я гостил у бабушки в Прибалтике», но чтобы ребенок написал такое.

На следующий день на уроке русского языка она решила немного уточнить у Васи.

— Вася, вот ты пишешь в сочинении, что утром, когда вставал, ты шел в конюшню и убирал навоз. Ты так родителям летом помогал?

— Не, не помогал, — поправил ее Вася, — это моя обязанность. Мамка в 5 утра уходит на ферму, а батя в полседьмого уезжает на бригаду. Вот и положено мне навоз за коровами убрать. Им то ведь некогда.

— Хорошо, — согласилась учительница, — у тебя написано, что каждое утро ты варил кашу. Вы одной кашей питаетесь?

— А вы тут неправильно поняли. Я имел ввиду кашу свиньям. Там же написано дальше, что у нас пять свиней.

— Поняла. А вечером был тоже навоз?

— Конечно, — удивился Вася. — Батя уставший приезжает, а мамке некогда — ей надо нам сварить. Вот я за телятами навоз и убираю.

— А потом у тебя написано, что ты его куда-то везешь?

— Ну, да. Корыто же нужно вывезти, оно же полное. Да и за свиньями приходится постоянно убирать. А еще у нас кролики есть, клетки у них раз в неделю чистил. Тот же навоз, только маленький.

Вася хихикнул над своей шуткой.

— А ты что-то еще летом делал? — поинтересовалась учительница.

— Конечно, мы еще с батей сено косили.

— Так, — взбодрилась учительница, поняв, что можно вывести ученика на дорожку без навоза, — а ведь ты мог написать, как весело было на покосе?

— Весело? Да я как только представлю, как я это сено в виде навоза должен буду вывезти, так мне дурно делается!

— Ну, а ягоды ты собирал? — пошла другим путем учительница, вспоминая, чем еще можно заниматься в деревне летом.

— Да я чего, баушка старая что ли на корячках то за этими ягодами ползать?

— А грибы, да. Пару раз, когда мы с покоса ехали, останавливались с батей, чтобы грибов собрать. Представляете, мы две худых бадьи синявок и обабков набрали. Мамка нам потом их нажарила. Нормально тогда поели.

— Да уж, — вздохнула учительница. — Твои одноклассники разнообразнее написали. Вон Петя пишет, что летом купался .

— Кто пишет? Петька? — закричал от негодования Вася. — Да нынче лето холодное было, я сам видел, как он на бродке по колено зашел и сразу вышел. Купался называется.

— Надя в Свердловске отдохнула, — привела другой пример Тамара Ивановна.

— Ну если поездку на совхозном скотовозе с батей за новыми сапогами вы считаете отдыхом. Так то и я мог написать. Ко мне вообще бабушка из Курбышева приезжала.

— Может быть из Куйбышева?

— Во-во, оттуда. Но я ведь этим не хвастаюсь.

Учительница решила закончить разбор сочинений. Пристыженные Петя и Надя сидели с красными лицами, а Вася уже начал зевать, поглядывая под парту и сравнивая цвет надетых носков.

Все основано на реальных событиях, но в моем вольном пересказе. Это был примерно 1987 год.

А Вася вырос и стал машинистом поезда.

©Дневник начинающего учителя.

Да ладно, на сенокос всего неделя отводилась, ну две — если полениться. Косили с утра с 4 до 6, потом пожрать и на ток или на ферму работать, в обед — слетать перевернуть, а вечером собрать и до сеновала довезти. 🙂

«Потом слазишь весь мокрый, грязный, все чешется и заебавшийся в край.»

Это если в одно лицо, то скучно и тяжело. Возможны варианты)

Да и потом все-таки уважение за участие в общей работе стоит того. У меня в семье так было — поработал, садишься с мужчинами за взрослый стол. Был своеобразный стимул.

А нам было весело сено покидать, но переворачивать и перевозить было обломно. А так, да, все стандартно, в 7 сходил переворошил, в 12 перевернул, в 18-19 (уже не помню) собрал, свез.

Аж передёрнуло, как вспомнил..

Ну мы с отцом и дедом косили разнотравье по поймам и опушкам из расчета на две коровы, бычка в стойле, 12 овец. Потом в совхозе можно было купить 3-4 покоса однолетки (вика, овес и т.д.), которое так же надо было переворошить, собрать и довезти до дома. Плюс в хозяйстве — пара поросят, 15 гусей (иногда индоутки) или 15-25 бройлеров (а то и все вместе), огород возле дома плюс два поля картофельных общей сложностью 45 соток. Несколько раз за лето на пасеку к отцовскому другу ездил (три семьи были нашими). С 14 лет два полных месяца летом работа в совхозе (договор, оклад — все дела). И время оставалось и на рыбалку смотаться, и искупаться, и вечерком в клуб с девчонками смотаться.

Взрыв потенциальной энергии: звонок он для учителя

Прочел ответ @Khabkron #comment_219865874 вспомнил как у нас было.
Сидим на уроке, классная конкретно отчитывает за то, что мы 9-й класс, а все еще носимся как бешенные. А еще вылетаем из класса как только звонок прозвучит. Говорит: звонок он не для вас, он для учителя. Вот когда дам разрешение, тогда и можете идти.

Натерпелись ее наставлений. Звучит звонок.
Мы ждем. Через 3 секунды классная: можете идти.
Мы всем классом вылетаем с криком «ааааААААаа» в дверь ибо вода скоро начнет водить. Выносим дверь с петель, кто-то падает на дверь, давка. Через 5 секунд осознаем, что выбили закрытую на ключ вдерь (видать училка решила подстраховаться и закрыла дверь чтобы никто не выбежал полсе звонка, а открыть забыла).

Потом на собрании не знаю что было, но дверь починили.

Путь в школу

Пермская учительница закрыла собой учеников от нападавших. Интервью с Наталией Шагулиной

Это произошло в 2018 году в первую неделю после зимних каникул. В обычную школу в Перми вошли два подростка с ножами. Они ворвались в кабинет 4-го класса и начали наносить удары всем без разбора: и учительнице, и детям.

Учительница Наталия Шагулина получила 17 ножевых ранений, но сумела защитить своих учеников и вывести их из класса. Все пострадавшие выжили, хотя и провели в больнице несколько месяцев.

Обычно после таких случаев на всех каналах начинают разбирать и анализировать произошедшее. Наталия Шагулина не давала интервью и не бывала на ток-шоу, посвящённых школьному буллингу, его последствиям и другим больным темам. Но она согласилась принять участие в проекте «Подвиги», и с ней записали уникальный подкаст. Слушайте интервью – оно и о том нападении, к которому никто не был готов, и о выздоровлении, и о поддержке друг друга, о награде для Наталии и о наказании для преступников.

Друзья, предваряя возможные вопросы и пожелания на тему «Почему вы в посте всё сразу не напишете?», скажу: о Наталии мы писали много: и посты, и на своём сайте, и главу в книге. А подкаст – это новый формат для нас, а для вас – возможность послушать голос героя.

Во Владикавказе росгвардейцы спасли детей из охваченной огнем школы

Спасены более 500 детей, благодаря оперативным действиям никто не пострадал💪

Жизненная ситуация

На что собирают деньги в американской школе и про младшешкольное образование в целом

Осенний семестр подходит к концу и самое время написать пару слов о школе.

Начать наверное стоит с того что система американских школы выглядит запутанной по сравнению с российскими 1-11 класс.

В Америке обязательное обучение начинается с K — kindergarten (прямо перевода детски сад, но это уже не сад все таки) . В K дети идут с 5 лет и это обязательно отдавать ребёнка в K, но до K есть ещё pre-K для детей с 4 лет, который не обязателен, но там как бы готовят детей к школе, плюс это помощь родителям в плане что не нужно платить за садик. В разных штатах по разному но в Нью-Йорке часы pre-K с 8 до 2.20, можно оставлять ребёнка и до 6 вечера, но тогда нужно доплачивать.

До pre-k есть ещё 3-K, он тоже бесплатный, там по-моему часы с 8 до 4 дня, но эту программу сделали только несколько лет назад, поэтому мы на неё не попали, но смысл похожий бесплатная программа для 3 леток в больших детских садах, то есть детскому саду за неё платит город.

В Pre-k 4 леток знакомят с буквами и цифрами, учат писать своё имя и теоретически к K они уже приходят немножко подготовленные, но там конечно все равно заново проходят с детям алфавит, учат первые слова, писать коротенькие предложения и конечно писать. К концу учебного года ожидается что 5 летний ребёнок может написать коротенькое предложение типа I see my cat, my cat is black. И читать тексты похожего уровня. И впринципе на слух они уже могут писать многие слова, но понятно что с ошибками.

В начале года я ожидала список вещей которые нужно купить для школы, всякие там карандаши, фломастеры, листочки. Купила кое какие карандаши и так что то по мелочи. Сосисок так и не пришёл, сказала что в этом году школа полностью обеспечит детей всеми этими принадлежностями. Рюкзак тоже выдали, но ребёнок конечно захотел свой, а школьный используем для походов на кружки. Спросила учительницу не нужно ли купить какие то детям штучки типа наклеек, маленьких поощрительных «призов» которые обычно дают детям за хорошо сделаные задания, она сказала что этого ничего не надо, все есть.

Формы у нас нет, поэтому такой статьи расходов к школе как форма тоже нет.

Да, на начало учебного года не принято ничего дарить учителю вы ведь не собираетесь его подкупить таким образом), даже цветы, хотя русскоговорящие детки иногда приходят с цветами, думаю учителям все равно приятно получить букетик. Нашей учительнице тоже подарили пару букетов. Есть день Благодарности учителю когда принято дарить подарки, но не большие, стандартная цена на такой подарок не превышает $25, для сравнения минимальная оплата труда $15 в час. Также некоторые дарят подарки учителю на Рождество, чаще всего что то с праздничное, типа конфеты или красивую игрушку на ёлку.

Телефоны, телевизоры и прочее не дарят ни на какие праздники, это я сейчас вспомнила свой выпускной)

Никаких сборов на «парты» и прочей ерунды нет.

Из за пандемии дети сидят на уроках в масках кроме времени принятия пищи, ланч можно приносить с собой, можно брать в школе. Школьный ланч бесплатный, но по-моему самое съедобное что там дают это яблоко, морковку и молоко. Остальное это малосьедобные бургеры на ватном хлебе, или странные вещи типа тортильяс с соусом сальса, печеньки или крекеры, салат из зелёных листьев. Ребёнок из любопытства в начале года взял пару ланчей, откусил и остаток приносил домой, это реально малосьедобно. Завтрак тоже дают бесплатно, там вроде дают обычно хлопья с молоком. Короче полезного питания там не много, но есть те семьи где родители не парятся о том что ест ребёнок, поэтому спасибо хоть в школе кормят.

На праздники детям иногда устраивают какие то развлечения типа сбор тыкв на Хэллуин и дальнейших их дизайн) на тыквы деньги не собирали это было организовано от школы. Но на праздничный стол на День Благодарения чтобы дети тоже сделали себе праздничный ланч сказали принести фрукты или овощи или сладости на класс.

На что собирали деньги так это на фото, каждый год делают что типа школьного альбома и там можно выбрать разные опции, базовая была что то около $20 и там можно заказать кучу ерунды с фото ребёнка типа: кружки, брелки, сумки и прочее.

Также в этом году из ковида школа не предоставляет программу продлённого дня, а обычно она была, в некоторых школах бесплатная, в некоторых за денежку, стоит это что то около $200 в месяц насколько я слывшая от подруги. В нашей школе вроде раньше было бесплатно, в этом году ее нет в любом случае. Также обычно школы закрыты на лето, но в связи с пандемией чтобы финансово помочь родителям сделали бесплатные летние лагеря на территории школы, это не прям летние лагеря конечно где дети совершают какие то увлекательные поездки итд, но просто тем куда некуда девать детей можно было хотя бы оставлять ребёнка на целый день под присмотром.

Обычно в школах есть всякие кружки для детей, но для этого возраста ничего не предлагалась нам в этом году, а может и из за пандемии, посмотрим что будет дальше.

Тем кто далеко живёт от школы бесплатно представляется школьный автобус, также как детям с инвалидностью, но так как мы живем близко нам не пришлось воспользоваться такой услугой от школы.

Вот наверно пока и все мои впечатления, в целом мне казалось что детям в таком возрасте тяжеловато учиться, по долгу сидеть на одном месте, но ребёнок не жалуется, кажется в саду он больше уставал, но возможно потому что там день был до 6, а в школе только до 2.

Летом в деревне у бабушки

Я тебе еще добавлю!

Я чет не пойму, все родители за своих гавнюков заступаются, что бы они не натворили, что в школе на учителей кидаются и везде правы, что дальше во взрослой жизни.

Только мне мои родители, с их родителями говорили, если учитель/воспитатель на тебя пожалуется (отлупит) я тебя защищать не буду, еще и добавлю, что бы вел себя прилично.

Про деревню Пежму и её остановку «Возвращайся домой» все узнали после Пикабу. А своих не бросают!

Всем суперстарам привет с Кубани!

Сегодня днём у меня было, скажем прямо, поганое настроение. И за окном сеял неостановимый дождь. То самое состояние, когда небо с овчинку. А забылись мои невзгоды после вот этого поста Привет Пикабу, хочу кое что рассказать!

Может, уважаемые олды (и все иные возрастные группы) помнят эту довольно громкую историю на Пикабу, как в деревне Пежма ребятишки свою автобусную остановку облагородили, как сумели? И там ещё пикабушники хорошо поучаствовали. Начало этой эпопеи было год назад. Возвращайся домой

Автор @pezmar (хорошая девушка Галя) выложила про начавшуюся после этого движуху в деревне несколько постов. Очень всё это радует!

Сейчас там у них на повестке дня — участие в конкурсе на лучший самодеятельный арт-объект, где Пежемская остановка претендует на призовое место. Галя просит пикабушников принять участие в голосовании, уж коль скоро они стояли у истоков этого квеста.

Я проголосовала. Прочитала скопом все Галины посты, нагляделась на северные дали, погрустила (о детстве) и порадовалась за племя молодое, для которых слова «Возвращайся домой!» — не просто красивые огонёчки на остановке.

Может быть, вы эту историю про Пежму не читали, и тогда вас ждёт замечательное путешествие в российскую глубинку, рассказы про хороших людей и доброе дело. Настроение улучшится — обещаю.

На всякий случай оставляю цитату из сегодняшнего поста:

«Сегодня стартовал раунд Туту Арта с Архангельской областью.

По ссылке можно найти остановку в Пежме и все остальные объекты: art.tutu.ru .

С 10:00 запустилось народное голосование. Тот объект, который наберет максимальное количество голосов к 22:00 по мск следующего понедельника, выйдет в финал».

Ну что олды, суперстары и прочие перцы, поддержим Пежму?

Мне очень нравится тот мир, который они строят.

Багровое болото

— Ну все, доехали, — облегченно выдыхает мама, когда дикая зелень за окнами сменяется редкими деревянными домиками.

— А что ты волновалась-то, я же дорогу знаю, сто раз ездил, — хмыкает папа.

Юрка высовывает голову наружу, стараясь ничего не упустить. Ветер ерошит волосы, запахи цветов и сена щекочут ноздри. Машина подпрыгивает на неровной дороге, и перед глазами все дергается, проносясь кадрами диафильма. Заборы — одни аккуратно выкрашенные, другие сгнившие и покосившиеся. Окошки со ставнями, как в сказках. Цветущие сады с яблонями и черемухами. Привязанная коза, меланхолично жующая траву. Электропровода провисают меж накренившихся столбов, крошечный киоск с вывеской «Продукты» почти не различим среди разросшихся кустов.

— Ну как, вспоминаешь? — спрашивает мама, оглядываясь с переднего сиденья.

Юра пожимает плечами. Воспоминания о деревне давно поблекли, осталось только что-то обрывочное — ребята с улицы, соседская желтая машина, куст жимолости в дальнем конце огорода, жестяная бочка с зацветшей водой, куда можно плюхнуться, если жара совсем уж невыносима. То, что проносится теперь за окном, не пробуждает ни ностальгии, ни фейерверка красочных образов, как говорила вчера мама.

— Дедушкин дом вон там, — кивает папа куда-то вперед. — Уж его-то точно узнаешь.

Дедушка вспоминается лучше, чем деревня. Когда он был здоров, то любил подбрасывать Юру на руках и брать с собой на рыбалку, хоть это и казалось ужасно скучным. Куда интереснее было исследовать большой дом и участок с баней и гаражом, где во многие места совать нос строго-настрого запрещалось. О каждом Юркином проступке дедушка тут же откуда-то узнавал и, наклоняясь, вкрадчиво спрашивал с плохо скрываемой улыбкой: «Юра, ты стащил мою зажигалку?», или «Юра, ты помял весь горох?», или «Юра, ты лазил на чердак?». В качестве наказания полагалась долгая щекотка, если, конечно, не получалось убежать и спрятаться в проеме между забором и сараем, куда протиснуться может только ребенок.

Потом дедушка заболел и перестал вставать с постели, лицо у него оплыло и обмякло, а запах в спальне сделался тошнотворно-кисловатым. Папа и папина двоюродная сестра постоянно крутились рядом и запрещали Юре подходить, но он все равно однажды подкрался, пока никто не видел. Дедушка лежал с закрытыми глазами, однако смог понять, что внук рядом. Разомкнулись сухие серые губы, и дедушка спросил глухим голосом: «Юра, ты съел мой желудок?». Прибежавшие папа и тетя кое-как успокоили разревевшегося Юру, а потом увезли домой и больше в деревню не брали. Это было четыре года назад, когда Юре только исполнилось пять.

Прошлой весной папа сообщил, что дедушка отмучился, и начались периодические разговоры про дом. Папа хотел продать, а мама отговаривала, воодушевленная мечтами о даче и огороде. Споры то утихали, то разгорались, да еще папина сестра подливала масло в огонь, когда забегала на чай. Каждый тянул одеяло на себя, отстаивая свою точку зрения. Казалось, соглашение никогда не будет достигнуто, но этим летом вопросы наконец уладились, все звезды сошлись, и родители взяли отпуска на июль, чтобы вплотную заняться дедушкиным домом.

— Мы сейчас опять уедем, но скоро вернемся, ты не переживай, хорошо? — говорит мама в сотый или тысячный раз. — Просто там столько вещей, еще с балкона весь этот хлам. Мы бы тебя взяли, но хотим все заднее сидение загрузить, а если ты поедешь, то придется в третий раз кататься, а это вообще до ночи затянется. Ты же взрослый совсем, неужели не сможешь один побыть на даче несколько часов?

— Смогу, — вздыхает Юра, изображая неуверенность.

Если мама поймет, что такой расклад его только радует, то тут же что-то заподозрит и перешьет все планы. Тогда никак не получится осмотреть кладовку, гараж и другие укромные места, куда раньше не пускали, а следующего шанса придется ждать неизвестно сколько.

— Ну все, на месте, — говорит папа, глуша мотор.

Дом Юра и в самом деле узнает с первого взгляда — сложенный из бревен, выкрашенный коричневой краской, он возвышается над зеленым забором, оглядывая приехавших окнами без занавесок. Раньше палисадник переливался разнообразными цветами как елочная гирлянда, но теперь тут только сорняки и трава по пояс.

— Вот, помогай, — говорит папа, передавая Юре какие-то легкие пакеты.

Двор за оградой выглядит немногим лучше палисадника — деревянный настил почернел и местами прохудился, давая прорасти пушистым одуванчикам. Доски под кроссовками даже не скрипят, а тихо стонут, продавливаясь как резиновые. С замершим сердцем Юрка отмечает, что дверь в гараж, всегда запертая на тяжелый амбарный замок, теперь слегка приоткрыта, и в проем видно стол с кучей инструментов.

Изнутри дом кажется опустевшим и неживым. Нет ни бесчисленных газет на трюмо, ни сушащихся на печке тыквенных семечек, ни бормочущего телевизора в гостиной. С кресла пропал любимый дедушкин плед, в шкафу больше нет толстых книг без картинок. Воздух пахнет пылью и старым тряпьем, совсем как в городском музее, куда Юркин класс водили на экскурсию.

— Пакеты вон туда, — кивает мама в угол. — Помогай давай!

Через десять минут все коробки и сумки перетащены из машины в дом. Утерев лоб, папа окидывает их задумчивым взглядом и жалобно спрашивает:

— Точно потом не придется обратно везти?

— А что тут везти-то? — возмущается мама. — Твои ботинки лыжные? Монеты твои коллекционные? Пусть тут будут, если выкидывать жаль. Всё уместнее, чем в квартире, там и так не повернуться уже. А здесь всему применение найдется, ничего не пропадет.

Она откидывает со лба прядь волос и указывает на Юру пальцем, принимая максимально грозный вид:

— Мы туда и обратно, понял? Часа три, максимум три с половиной. Чтоб из дому ни на шаг, особенно за ограду. Можешь вон сумки разобрать, или, не знаю даже, папины журналы на полках разложить. Или вещи вот эти в шкаф убери.

— Ты же все равно потом по-своему будешь перекладывать, — усмехается папа. — Юрка не маленький уже, не пропадет. Да ведь?

Юра с готовностью кивает, расправляя плечи, чтобы выглядеть больше и взрослее.

— Если что — звони сразу, — не унимается мама. — И я буду звонить, проверять.

В окно видно, как машина с родителями выворачивает на колеистую дорогу и уносится прочь, поднимая клубы пыли. Выждав для уверенности несколько минут — вдруг что-то забыли и вернутся, — Юра почти бегом мчится в дедушкину комнату, к старому комоду рядом с кроватью. Теперь можно открыть все ящики и посмотреть что внутри. Дед раньше и на пушечный выстрел не подпускал к комоду — значит, там точно что-то интересное. Может, даже настоящий пистолет, оставшийся со времен дедушкиной работы в милиции.

Комод оказывается совершенно пустым, если не считать перекатывающейся в нижнем ящике бутылки с вонючим самогоном. Поморщившись, Юрка прикручивает крышку на место и выпрямляется, осматриваясь. Лишенная дедушкиных вещей, спальня чудится раздетой и растерявшей все секреты. Не узнать теперь, зачем дед шарил рукой под матрасом, когда думал, что рядом никого нет. Не посмотреть, что хранилось в жестяной банке на верхней полке шкафа. Не почитать книжку с потертой обложкой, всегда лежавшую на подоконнике. Все обнажено и выпотрошено, неинтересная пустота выпячена почти издевательски и даже будто насмехается.

Побродив недолго по комнатам, приунывший Юра вспоминает про гараж и тут же бежит туда так, будто в любой момент замок на двери может появиться вновь, чтобы сохранить давние тайны.

В гараже душно и сумрачно — закопченное окошко едва пропускает солнечный свет. Запах солярки и мазута такой плотный, что будто обволакивает ноздри, проникая в горло липкой невесомой субстанцией. То и дело машинально утирая нос, Юра медленно ступает вперед, глядя широко распахнутыми глазами. Отсюда еще ничего не вывозили — нет даже намека на ту пустоту, что царит в доме. Прибитые к стенам полки уставлены стаканами с гвоздями и рулонами наждачной бумаги, непонятные дощечки разбросаны тут и там как обломки здания после взрыва. Похожие на беззубый железный рот тиски привинчены к столу в дальнем углу, где сложены молотки, отвертки и еще какие-то непонятные инструменты.

Юрка знает, что раньше здесь еще стоял старенький автомобиль — лично пару раз видел, как дедушка выезжал на нем через большие ворота на улицу. Машину продали давным-давно, когда зрение у деда село так, что приходилось постоянно носить очки с толстыми линзами. Но даже без нее гараж кажется переполненным: тысячи деталей, лезвий, стекол, мотки проволоки — все смешивается в пеструю картину, и взгляд мечется с одного на другое, не успевая выделить что-то отдельное.

Вертя головой, Юра медленно ступает вперед, пока нога не ухает в пустоту. Вскрикнув, он отшатывается и удивленно смотрит на квадратную дыру в полу — погреб. Крышка откинута, и тьма дышит изнутри затхлой прохладой. Света хватает только чтобы различить первые две перекладины уходящей вниз деревянной лестницы. Сглотнув, Юра опускается на колени и щурится в попытке разглядеть еще что-нибудь.

Телефон выскальзывает из нагрудного кармана рубашки и скрывается в темноте. Через секунду раздается тихий глухой стук, какой бывает, когда камень падает на мягкую землю. Сердце пропускает удар, а потом срывается в тревожный галоп, и Юра негромко чертыхается. Если телефон разбился, мама не сможет дозвониться и заставит папу разворачивать машину на полпути, а, вернувшись, устроит такую взбучку, что мало не покажется. И за телефон, и за вылазку в гараж.

Тут же, будто в насмешку, внизу загорается прямоугольник дисплея, и звонкая мелодия поднимается кверху как пар из кастрюли с кипящим супом. Юра прикусывает губу. Значит, телефон цел, вот только ответить на мамин звонок все равно не получится — не лезть же в темный страшный погреб, в самом-то деле.

Телефон заливается и заливается, а Юра глядит на него неотрывно, будто получится примагнитить взглядом. Если подумать, погреб не очень глубокий. И телефон лежит у самого подножия лестницы. Можно быстро спуститься, схватить и стрелой обратно — секунд десять на все про все. Но кто знает, кто мог завестись там за прошедшие годы. Пауки, крысы, или вовсе вампиры. Только и ждут, чтобы наброситься.

Телефон ненадолго гаснет и тут же вспыхивает снова. Едва затихшая мелодия возобновляется, и каждая нота рисует в Юркином воображении маму, напряженную, с нахмуренными бровями и сжатыми губами. Если она сейчас вернется, то обязательно назовет пакостником. Скажет, что ни на минуту Юру нельзя оставить одного, что он малое дитя, ей-богу. И это после того, как они с папой только начали считать его взрослым, даже отпускали с пацанами погулять в другой район.

Ну их, этих вампиров. Есть вещи пострашнее.

Опираясь о края люка, Юра ставит на верхнюю перекладину сначала одну ногу, а потом другую. Вроде крепкая, можно дальше. Вторая перекладина. Сначала одну ногу, потом другую. Третью перекладину уже приходится нащупывать подошвой вслепую. Вот она. Сначала одну ногу, а потом…

Раздается гулкий сухой треск, светлый квадрат люка тут же уменьшается, что-то с размаху бьет по лопаткам и затылку. Воздух выходит из легких одним резким выдохом, и перед глазами взвивается рой искр. Юрка переворачивается на бок, хватаясь за грудь и пытаясь вдохнуть. Секунда растягивается в мучительную вечность, а затем умение дышать возвращается, и Юра садится на земле, постепенно приходя в себя.

Мрак вокруг густой как перловая каша, не разобрать ни утихшего телефона, ни лестницы, только тускло светящийся наверху люк. Изо всех сил отталкивая подступающую панику, Юра шарит ладонями по холодной земле. Он должен быть где-то здесь, прямо тут. Может, отлетел в сторону, когда Юра упал? Тогда надо ждать, когда зазвонит снова.

В темноте мерещатся непонятные шорохи и скрипы. Нет, показалось, просто показалось. А вдруг по сломанной лестнице не получится выбраться? Вдруг родители вернутся слишком поздно, когда Юрка уже умрет от голода? Или вдруг они вернутся, но не найдут его, не подумают посмотреть в гараже, не услышат его крики? Или вдруг…

Пальцы упираются во что-то мягкое, обтянутое тканью. Это точно не телефон, совсем на него не похоже.

— Эй! Юрка, ты, что ли?

Наверху маячит взъерошенная рыжая шевелюра. Широкая улыбка на знакомом веснушчатом лице.

— Леха! — радуется Юра, на четвереньках подползая к лестнице. — Поможешь вылезти?

Он наклоняется ниже:

Преодолев несколько нижних перекладин, Юрка хватается за протянутую руку как утопающий. Ухнув, Леша в мгновение ока вытаскивает его наружу и похлопывает ладонями по спине, помогая отряхнуться.

— Как ты вовремя, — говорит Юра. — Я чуть не умер от страха!

— Ты чего там забыл-то?

— Упал! Телефон уронил, хотел достать, а лестница сломалась, мамка звонит и звонит…

Юра опасливо глядит в черный провал погреба. Мелодии звонка больше не слышно, да и светящегося дисплея тоже не различить. Наверное, батарейка села.

— Сгнила, видать, лестница, вот и сломалась, — говорит Леша со знанием дела, тоже наклоняясь над люком. — Тут уже не починить даже, только новую делать.

— А телефон как тогда?

— А никак пока что. Если только прыгнуть хочешь еще разок, а я тебя потом также вытащу. Ну что, вперед?

Лешка хохочет. Он старший сын соседей, и по указанию взрослых постоянно присматривал за Юрой с друзьями, когда играли за оградой. При этом совсем не злился на такую участь, даже наоборот — катал ребят на спине и помогал строить шалаш, а вечерами еще истории рассказывал. Маленький Юрка однажды попросил родителей, чтобы они усыновили Лешу себе, потому что очень хотелось такого старшего брата. Они долго смеялись, а он никак не мог понять, почему.

— Там что-то есть, — говорит Юра негромко. — Внизу.

— В смысле? — тут же хмурится Леша.

— Мягкое, как будто в одежде, ну… Как будто не что-то, а кто-то.

— Ерунда. В ваш двор уже давным-давно никто не заходил, тебе с перепугу померещилось. Там скорей всего просто мешок с картошкой, это же погреб.

Юра прикрывает глаза, вспоминая ощущения. На картошку не очень похоже, картошка же твердая. Разве что гнилая…

— Спрыгни, проверь, — подмигивает Леша. — По-другому никак не узнать.

— Да не хочу я прыгать! — Юрка отступает подальше от люка, будто его пытаются столкнуть.

— Тогда забей, что ты нервничаешь-то.

Вздохнув, Юра оглядывается на выход:

— Сейчас мамка приедет, точно меня прибьет. Как тут не нервничать.

— Вот когда прибьет, тогда и нервничай, а сейчас надо жизнью наслаждаться. Хочешь, покажу что-то интересное? Тут недалеко, в лесу.

— В лесу? — тянет Юра одновременно с интересом и сомнением. — Мне сказали за ограду не выходить…

— Это если одному. А ты же со мной! Давай, пошли уже, хватит киснуть.

Лес начинается сразу за соседней улицей — Юра и Леша добираются за пятнадцать минут. Здесь лето ощущается по-особенному: зелень ярче и пышнее, запахи будто усилены в тысячу раз — хвойный смешивается с грибным, и между ними угадывается непонятный душистый, как от банного веника. Шумит листва, трещат под ногами сухие ветки. Юрка смотрит во все глаза, пытаясь объять взглядом сразу все. Раньше ходить в лес строго-настрого запрещалось, и оттого хотелось особенно сильно. Даже сейчас Юра не уверен, что родители разрешили бы, поэтому лучше прийти домой до их приезда и ничего не рассказывать.

— Тут недалеко совсем, — говорит Лешка, будто угадывая его мысли. — Моргнуть не успеешь, как уже вернемся.

— Сам увидишь. Или нет, — звучит странно, но Юра не успевает переспросить, потому что Леша продолжает как ни в чем не бывало: — Если что, про это знаешь у кого надо расспрашивать? У бабы Насти. Она в конце твоей улицы живет, дом с синей оградой.

Бабу Настю Юра помнит плохо. Только то, что совсем старенькая, сгорбленная и худая, и что приносила пирожки с малиновым вареньем, когда захаживала в гости.

— Тебя надо туда сводить, — говорит Лешка, как будто оправдываясь. — Чтобы понять кое-что.

Тропинка вьется меж деревьев, уводя все глубже в лес. Кроны смыкаются над головой, силясь загородить солнечный свет, каждая деталь леса кажется излишне подвижной и недружелюбной. По спине пробегают мурашки — нельзя так далеко. Здесь что угодно может случиться, и никто из взрослых не успеет помочь.

— Да не ссы ты, — смеется Леша, заметив, как Юра оглядывается на каждом шагу. — Почти пришли.

Свернув с тропинки, он ныряет в заросли, и не остается ничего другого, кроме как не отставать. Легкая прохлада сменяет летний зной, к носу прилипает невидимая паутинка. При мысли о бесчисленных насекомых, кишащих в коре и во мху, хочется беспрестанно чесаться.

— Вот, — говорит Лешка, неожиданно останавливаясь. — Смотри!

Деревья впереди расступаются, открывая бугристую полянку, поросшую травой и сорными кустами.

— Видишь? — нетерпеливо спрашивает Леша.

Юра глядит очень внимательно, но не различает ни единого намека на болото, тем более багровое. В фильмах болота показаны с водой, тиной и лягушками, а тут только твердая земля да жиденькие заросли.

— Что ты врешь? Нет тут никакого болота, — говорит Юра, оборачиваясь.

Лешка исчез. С упавшим сердцем осматривая ближайшие кусты, Юрка пытается сообразить, как можно спрятаться так бесшумно, ничем не зашуршав и не хрустнув. Только что был прямо за спиной, и раз — совсем пропал.

— Лех, — жалобно зовет Юра. — Выходи, пожалуйста! Не смешно!

Раньше Лешка точно не позволил бы себе таких розыгрышей. Надежный и ответственный, он вел себя как взрослый и никого не пугал, даже в шутку.

Повторив про себя «как взрослый», Юра вздрагивает, окончательно сбитый с толку. При их последней встрече Леше было шестнадцать, значит, сейчас должно быть больше двадцати. Он и есть взрослый, но почему-то выглядит совсем как тогда. Это ненормально.

Со скривившимся ртом Юра бредет назад, стараясь не обращать внимания на царапающие ветки. Обида на Лешку и колючий испуг сжимают горло как ледяные ладони. Главное, не разреветься, надо сначала выйти из леса и дойти до дома, а там уже можно вдоволь наистериться. Может, и мама, увидев зареванного сына, не будет сильно ругаться.

Выйдя к тропинке, Юра прибавляет шаг, но через минуту замирает — далеко за деревьями движется что-то непонятное. Размером с корову, только грязно-серое и бесформенное, с множеством непонятных отростков на спине. Юра невольно пригибается, стараясь стать незаметнее. Неуклюже покачиваясь, существо выходит на тропинку и останавливается, будто принюхиваясь. Все-таки намного больше коровы. Наверное, даже больше медведя, хотя тут нельзя сказать наверняка — вживую медведей Юра не видел.

Существо поворачивается всем корпусом из стороны в сторону, то ли осматриваясь, то ли пританцовывая, и с такого расстояния не получается разглядеть ни одного признака, по которому его можно было бы отнести к кому-то из известных животных. Словно огромный неровный ком мусора, обретший способность двигаться.

Замерев, Юра старается не дышать. Если оно хоть на метр приблизится, надо удирать со всех ног — существо слишком большое, так что вряд ли догонит. С другой стороны, те же медведи редко упускают даже самую быстроногую добычу. Блин.

Недолго покрутившись, существо скрывается в зарослях. Хрустят ветви, хлопает крыльями спугнутая птица. Юра выдыхает. Из-за дрожи ноги кажутся бескостными, пропитанная потом рубашка прилипла к спине. Выждав для верности несколько минут, он осторожно ступает вперед. Хочешь или нет, а идти придется именно туда, где стояло нечто. Если сойти с тропинки и пытаться скрыться, недолго потеряться.

Сухая рыхлая земля хорошо сохранила следы. Юра думал, что готов к чему угодно, будь то огромные лапы с когтями, перепончатые отпечатки пришельцев или бороздки от щупалец, но реальность все же удивляет — следы человеческие. Множество хаотичных отпечатков босых стоп, будто только что поперек тропы пронеслась взволнованная толпа.

Где-то в глубине леса щелкает сломанный сучок. Юра подпрыгивает. Сердце застревает в горле и бьется как пойманная рыба, руки сжимаются в кулаки. Это существо. Оно почуяло, оно уже идет сюда.

Ничего не видя, Юрка несется сломя голову в сторону деревни. Совсем недалеко, главное не останавливаться и не оглядываться, если хоть на миг замешкаться, то все пропало, если хоть на секундочку притормозить, то станет слишком поздно.

Дома с оградами выныривают из-за деревьев и проносятся мимо как в ускоренной съемке. Запыхавшийся и взмокший, Юра не позволяет себе сбавить шаг, пока перед глазами не выпрыгивает дедушкин зеленый забор. Бренчит щеколда калитки, скрипит входная дверь. Споткнувшись о порог, Юра с размаху плюхается на кухонный пол. В голове взрываются хлопушки, в легких бушует дикое пламя.

Кое-как отдышавшись, Юра поднимается на ноги. Разбросанные сумки, пустота и тишина — все ровно так, как было, когда он уходил. Значит, родители еще не вернулись. Солнце за окном задумчиво клонится к закату, меняя цвет с белого на красновато-золотистый. Мама все-таки не стала заставлять папу разворачиваться на полпути, когда не дождалась ответа на звонок. Не похоже на нее. В любом случае, они должны приехать с минуты на минуту.

Что-то неправильное цепляет взгляд — дверь в дедушкину спальню плотно закрыта, хотя Юра точно помнит, что оставлял ее распахнутой настежь. Возможно, родители все-таки уже здесь, решили спрятаться и напугать. Но почему тогда снаружи нет машины?

Юра медленно подходит к двери и прислушивается. Ни единого шороха. Нет, такие розыгрыши точно не в духе мамы. Она бы не стала сидеть на месте, если бы приехала и не застала сына в доме, она бы уже всю деревню на уши поставила. Получается, он просто не помнит, как закрыл дверь, вот и все. Нет там никого.

Когда он берется за ручку, с той стороны раздается хриплый дедушкин голос:

— Юра, ты ходил на Багровое болото?

Новая хлопушка взрывается в голове, ослепляя и оглушая. Скуля как щенок, Юра бросается прочь из дома, во двор, потом за ограду. Улица совершенно пуста, просить помощи не у кого. Надо постучаться к соседям, Лешкиным родителям, попросить проверить комнату деда, заодно и на Лешку можно пожаловаться, поделом ему, пусть потом хоть всю жизнь стукачом обзывается.

Совладав с паникой, Юрка спешит к соседскому дому и уже хватается за калитку, когда различает сквозь забор странное движение. Знакомый грязно-серый бок мелькает за сараем и тут же скрывается где-то в огороде. Оно вышло из леса.

Юра бежит к следующим соседям, когда неуютная мысль бьет в голову: находясь на улице, он виден со всех сторон. Существу не составит труда выследить и напасть. Надо в укрытие. Придется возвращаться домой. Лучше уж дедушка, чем непонятное нечто.

В доме по-прежнему тихо и пусто. Дедова спальня закрыта, изнутри не раздается ни звука. Юра прошмыгивает в гостиную и льнет к окну, рассматривая улицу. Только сейчас до пораженного испугом мозга доходит, насколько странно, что снаружи никого нет. Раньше с утра до ночи кто-нибудь обязательно мелькал за окном: играющие ребята, соседские бабульки, коровы и собаки. Теперь же всех как ластиком стерло. Наверное, прячутся по домам от этого чудища. Если так, то оно и правда очень опасное. Надо успеть предупредить родителей, выбежать навстречу и сразу завести в дом, чтобы не медлили.

Время тает как зажженная свеча. Солнце опускается за горизонт, вечер сгущается, растрачивая остатки света и превращаясь в ночь, а Юра так и стоит у окна, дожидаясь света фар и моторного шума. Даже когда становится очевидно, что с родителями что-то случилось, он не двигается с места, терпеливо всматриваясь во тьму. Можно было бы позвонить, но телефон так и валяется в погребе, а туда лезть теперь просто невыносимо.

На всей улице горит всего два окошка, оба в дальних домах, и за занавесками невозможно ничего разобрать. Щурясь, Юра всматривается до тех пор, пока воображение не вырисовывает человеческие силуэты, точно так же застывшие у окон и будто глядящие в его сторону. Трудно сказать, настоящие они или нет, и еще труднее понять, какой вариант пугает больше.

Ноги затекают до боли, поэтому приходится отстраниться и пройтись по гостиной, чтобы немного размяться. Темнота скрадывает силуэты мебели, делая из них незнакомые тени. Можно зажечь свет, но это означает привлечь внимание, так что лучше обойтись.

Уставший ходить по комнате кругами, Юра выползает в кухню и, стараясь не глядеть в сторону дедушкиной спальни, подбирается к окну. Звезды рассыпаны щедрыми горстями над одичавшим огородом, зыбкий серебристый свет выхватывает очертания гаража и бани. Все, что дальше, утоплено в непроглядном мраке, как будто и не существует больше ничего, только дом да участок посреди холодной космической темноты.

Непонятное шевеление разбавляет черную картину — что-то большое перебирается через забор в дальнем конце огорода. Словно перекинули огромный ком опавших листьев, а он, вместо того, чтобы рассыпаться, побрел сам по себе, неторопливо подбираясь к дому. Никакой это не ком, конечно, а то существо. Его невозможно не узнать, даже при том, что почти ничего не видно.

Юра невольно отступает на шаг, не сводя взгляда с бесформенной горы, передвигающейся по огороду. Сердце покрылось ледяной коркой и еле шевелится, пуская по венам холодную загустевшую кровь. Существо скрывается за углом дома. Если не двигаться, оно не заметит, если не двигаться, оно не заметит. Если не двигаться, оно не…

Стонут гнилые доски настила во дворе. Подбирается ко входу.

— Юра, — хрипит дедушка из комнаты, — ты оставил дверь открытой?

Похожее ощущение бывает, когда неожиданно сталкивают в холодную воду — всепоглощающий шок, непреодолимая потерянность. Выпучив глаза, Юра выскакивает в прихожую, движимый одними только инстинктами. Пока скрипят ступени крыльца, он поворачивает замок на два оборота, а потом еще дергает задвижку и бросается обратно, спотыкаясь о разбросанные сумки.

Что-то массивное толкается в дверь с глухим стуком. Звякают ключи на крючке в прихожей, вздрагивают стены. Выломает, точно выломает. Нырнув под стол, Юра замирает и прислушивается. После долгой паузы доносится новый стук, а затем опять поскрипывают доски настила. Уходит.

Вытерпев несколько минут тишины, Юра зажимает ладонями рот и наконец дает волю слезам. Даже не верится, что столько пережил в одиночку. Чудится, будто сунули в большую мясорубку и крутят теперь с неумолимой жестокостью. Мама и папа защитили бы, но они неизвестно где и неизвестно когда вернутся. Есть только дедушка в спальне, но от этого лишь хуже, потому что не должно его там быть, его теперь вообще нигде быть не должно. Беспомощность душит как прижатая к лицу подушка, и нет от этого спасения.

Утомленный, опустошенный и разбитый, Юра понимает что уснул только когда солнечный свет будит его, отражаясь от полированного бока забытой в углу кастрюли. Отлипнув щекой от грязного кухонного линолеума, он выползает из-под стола и с надеждой оглядывается, будто вот-вот из гостиной выйдет мама, и все окажется всего просто сном.

Дом пустой и тихий, это уже кажется привычным. За окнами никого нет, только замершая улица и заброшенный огород. Держась подальше от спальни деда, Юра бродит из комнаты в комнату, пока не вспоминает слова Лешки про бабу Настю. У нее надо про это расспрашивать. Про что «это» — пока не до конца ясно, но сидеть на месте точно не вариант. Вполне может быть, что ничего не изменится, если ничего не делать. Пройдет еще один день, наступит новая ночь, а там кто знает — или чудище все же выломает дверь, или дедушка решит наконец выйти из комнаты.

Нет, надо что-то предпринимать.

Щелкает замок, скрипят дверные петли. Юра ступает на крыльцо и вытягивается на носочках, стараясь заглянуть как можно дальше. Ветерок перебирает траву, по крыше гаража бодро скачут воробьи, плескаясь в лучах утреннего солнца. В воздухе витают запахи цветов и навоза. Все как всегда. Будто не происходит ничего необычного.

Выбравшись за ограду, Юрка крутит головой, готовый убегать при малейшем признаке появления чудища. Внутренности будто сжаты в крепкий кулак, зубы стиснуты до боли. Улица лишена обычной утренней суеты — никто не выпускает кур во двор, не слышно дребезжания ведер и перекрикивания соседок. Низко пригибаясь, Юра быстро шагает вперед. Синий забор в конце улицы постепенно приближается, домик за ним выглядывает занавешенными окнами, будто терпеливо дожидается гостей.

Стоит скрипнуть калиткой, как входная дверь распахивается, и в проеме маячит улыбающаяся баба Настя. Седые волосы собраны в пучок на затылке, халат с маками такой потасканный, что кажется ровесником хозяйки.

— Заходи давай, быстрее! — говорит, делая приглашающий жест.

Юра оглядывается и шмыгает внутрь. Баба Настя тут же закрывается, громко щелкая замком.

— Пришел, слава Богу! Думала, так и будешь на месте сидеть как дурачок.

В доме сумрачно и прохладно. Окна задернуты, пахнет почти как у дедушки — нежилым помещением. В кухне пустой стол и аккуратно расставленная по полкам посуда. Не заметно ни выпечки, ни кипящей на плите кастрюли, вообще ничего съестного, только пучки разных трав развешаны над печкой как флажки в школьном актовом зале.

Юра подает голос:

— Там кто-то ходит, большой такой, непонятный…

— Ходит, ходит, — соглашается баба Настя. — Не бойся, если дверь заперта, в дом он не зайдет. Мы потому тут и маемся в четырех стенах все время, ждем такого как ты.

— Полезного! Мы-то тут все ничего сделать не можем, а вот ты — очень даже.

Пока Юра переваривает услышанное, она резво семенит к печке и начинает ощипывать травы. Кухня тут же заполняется запахами мяты, ромашки и многими другими, пряными, совершенно незнакомыми.

— Понимаешь, — бубнит под нос баба Настя, — способы-то есть, ну, как выгнать его, да вот подобраться никто не может, мы же его не видим, а если наугад, он моментально это самое… Раз — и всё. Потому мы только и можем ждать, а другого ничего не можем.

(продолжение в комментариях)

Осеннее, деревенское

В последние дни бабьего лета, и так опоздавшего в этом году, довелось нам поехать в деревню, помочь родителям вспахать участок. Деревня — это, конечно, громко сказано, круглый год там никто не живёт, так, дача с апреля по октябрь. Но зато вдали от города. В детстве я проводила там каникулы и помню эти места как настоящие, деревенские. Было здесь и больше стадо коров, и лошади, которыми пахали огромные огороды, и куры, бродившие по улицам, и сено, которое раскладывали перед домами и ворошили, пока не просохнет. Сейчас, конечно, почти ничего не осталось от тех воспоминаний. Но живы бабушка с дедушкой, стоит старый дом, и те самые вещи, запахи, ощущения. Там я помню, что мне было 10 лет

Дорога туда красивая, а по осени особенно. Мы едем пораньше, субботняя дорога ещё пустая. В машине муж, сын. Когда это успело со мной случиться? Ведь совсем недавно у отца была вишневая семёрка и он на ней вёз нас с сестрой в деревню почти каждые осенние выходные. Совсем недавно, лет 20 назад.

С одной стороны в деревню положили все-таки асфальтированную дорогу, но мы ездим по старой, через лес. Здесь ближе и очень красиво.

Приезжаем, заходим в дом. А там будто время остановилось. Иногда мне кажется, что даже полотенца и разные тряпочки на кухне те же самые, из детства. Вместо тарелок эмалированные миски, в которых можно греть еду на газовой плите. Для посуды есть тазик и нагретая в кастрюле вода, а вокруг стола разномастные стулья, накрытые самодельными сидушками, на кухне холодно, тепло только в комнате, где стоит печка

Сад усыпан листьями. Старые яблони стоят на своих местах, почти облетели вишни. Из-за ранних заморозков совсем не дружно зацветают поздние астры вдоль дорожек. Но даже сейчас здесь удивительно тепло и уютно

Осталось немного дел до завершения сезона. Дедушка убирает оставшуюся капусту и носит в гараж. Не спеша, по мере сил, дедушке следующем летом девяносто. Он здорово сдал, но не сдаётся.

Бабушка возится в доме и развлекает правнука, она немного моложе деда и тоже потихоньку ведёт хозяйство, только вот руки очень постарели в последнее время, узловатые пальцы плохо слушаются и болят в непогоду.

Переделать дела, погулять немного, посидеть за столом на холодной кухне и говорить, говорить. Делиться своими делами, слушать их, как это просто, как это важно. Но вот вспахано поле, собрано немного грибов, пожарен шашлык и выпить весь чай.

Вечереет, пора прощаться. Как хочется, что бы каждый раз все было так — тепло и уютно, тихо и просто. Ещё долго-долго

Минутка теплоты

У меня на работе есть один поставщик,который регулярно,раз в неделю,закупает 2-3 коробки продукции для себя(пищевое производство). Я думал,что для себя,но как-то многовато. Ради интереса спросил для кого он столько берет. Оказалось для матери. Мать живет в деревне,одна. Переезжать категорически не хочет,там родилась,жила,там и помру,и всё тут. Поначалу меньше привозил к ней всего,но уминала странно быстро. И приехал раз без предупреждения. Заходит в дом,а там у неё несколько соседок столуются. Соседки его увидели, резко встали,поблагодарили его мать за угощения и ушли. Мать его просила простить её старую,мол к соседкам дети почти не приезжают,магазин в соседнем селе,там всё дорого,а пенсии маленькие. Она сама зовет их в гости и под разговоры угощает,тем,что сын привозит. Ей говорит одной всё равно много,не съест столько. Попросила не обижаться на них старых. Куда говорит на неё мне обижаться. Стал только чуть больше закупать для их «разговоров». Ему говорит не в убыток.

В ответ на пост про наполняемость школ

А это с другого полюса в ответ на пост:

В нашей школе, рассчитанной на 450 учеников, в этому учебном году набрали только 80. Так и не получилось набрать 10-й класс. Школа обычная деревенская.

Весь класс это я

Родилась я в небольшой деревне Пермского края, была в ней начальная школа — сад, то есть в садик ходили в одну половину здания, а с 1 по 4 классы в другую. Так сложилось, что мой класс первоначально состоял из двух человек, но одним летом у единственной одноклассницы сгорел дом, и они переехали в другое село. Таким образом, в 4 классе я училась одна. Было очень удобно и необычно, но в тоже время скучно. Учительницей и директором школы-сада была моя тётя. Как-то мы пошли к ней на день рождения, а на следующий день у меня должен был быть диктант по русскому языку. Ближе к вечеру я начала торопить маму домой, тётя это заметила и спросила, почему мне не сидится, я ответила, что завтра у нас диктант и нужно готовиться. Тётя улыбнулась и дала мне учебник. На следующий день я просто красиво переписала текст с листочка, который был предназначен для диктанта. Получила 5/5.
Многие говорили, что я отличница лишь благодаря своей тёте и все мои оценки завышенные и незаслуженные, были убеждены, что как только перейду в среднюю школу (это уже другое село, другие учителя, другой директор), то сразу скачусь по учёбе и никуда не поступлю. К великому разочарованию многих эти прогнозы не сбылись.
(На фото я слева)

Когда нужно доставить детишек к бабушке в деревню

Дрифт в грязи на школьном автобусе.

Муромцевский район, Омская область.

Татьяна

Летом отпуск в деревне часто проводил. Дом большой, лес, речка и озеро. Пруды поблизости. У деда с бабкой племянник на воспитании. Родители его в город уехали только он в школу пошел, общежитие им дали, наведывались к нему как соскучится.

На рыбалку приехал погостить. Сережка тогда шестой класс закончил, бегал с пацанами по улице, на велосипеде катался, купаться на речку ходил.

По приезду первым делом о местах уловистых поинтересовался и о способах ловли.

Дед ответил, что кроме поплавка никто на другое не ловит, да и рыбаков в деревне не много, если только приезжий или дачник с охотки на пристань сходит, да и то, баловства ради.

С собой одну донную снасть взял — переоборудовать нужно. Показал дед где сына удочки — в сарае, на чердаке.

Поднялся по лестнице, тут и Сережка пообедать домой заскочил. Окликнул его — покажи где отца снасти, а то у вас на чердаке целый склад. Не успел сказать, на чердак племянник взобрался, под плащами брезентовыми на удилища показал. Однако, то без катушек, то без оснастки. Нашел с одну в сборе поплавком.

— На карася, — отвечает Сережка, — Отец ей ловит.

— Твоя где? — спрашиваю.

— Нет у меня удочки. Не рыбачу.

— Что же отец тебя не берет? Интересно ведь!

— Некогда ему. На день родители приезжают, пока наговорятся, гостей встретят, сами сходят, уже и обратно ехать надо. А пока дома жили, малый я еще был, меня и не брали.

— Понятно, — отвечаю, — Давай я тебе оборудую удилище, вместе сходим. Я половлю и ты попробуешь.

Сережка только плечами пожал.

— Покажешь, где караси?

— Покажу, — протянул он.

Удочку ему оснастил, проверил второе удилище. Перловку сварил, пока за укропом на огород он бегал, корку хлеба в рюкзак положил — иногда соблазняется рыба.

Пока по улице шли — ребята знакомые подбегали. Куда идешь, на что собрался? Однако, за нами никто не последовал, расходились по домам до вечера.

Пруд за деревней. Ферма недалеко. Стоят коровы в воде, пастух под деревом отдыхает. Коня не видно, «Ока» рядом стоит. Только подошли — коровы мычать начали.

— Скоро отгонят их, — заметил Сережка, — Рано вышли, теперь ждать придется.

— Что, нет поблизости еще водоема?

— Есть. Только зарос пруд, да и топкий.

— Пошли посмотрим. Хоть прогуляемся, — предложил ему.

По дороге поинтересовался мотороллером «Муравей», что в сарае стоит.

— Дедов, — ответил племянник, — Продать бы, все равно не ездит на нем, горный велосипед купить, но не хочет. Почти новый говорит, а цену не дают.

Пруд оказался далеко. Подошли — и правда, берег топкий, но с одной стороны тропинка нахоженая — сухое место.

Пока удочку раскладывал, Сережка на рюкзак повалился — видно не привычен к переходам пешим.

Насадил корочку и закинул поплавок ближе к камышу. Подсыпал перловки. За поплавком наблюдаю. Племянник отдохнул уже, рюкзак развязал, смотрит, какую снедь ему бабка с дедом в дорогу положили.

Хотел было в другое место закинуть — качнулся поплавок, потом снова. Выждать решил, но, похоже, ушла рыба. Вытащил — сбита корочка. Снова насадил, опустил у того же места. Смотрю, притопило его чуть-чуть и повело, подсек — карась попался. Показываю Сережке, клюет. Опять забросил — карась, крупнее уже. Снова показываю, снимай и в ведро.

Интересно племяннику стало, азартно. Если поклевки нет сразу — с нетерпением спрашивает, почему не клюет?

— Можно и мне попробовать? — услышал я.

— Давай! — отвечаю, — Кидай туда же.

Притопило поплавок, подсек Сережка, только полетел поплавок за камыш.

— Подожди. Не торопись, — учу его, — Уйдет под воду или в сторону потащит — тогда и подсечешь.

Набрался терпения он, смотрит внимательно. Качнулся поплавок — ждет, пошел в сторону — подсек. Первый карасик.

Оставил ему удочку, вторую размотал — рядом с ним стал. Сам каждый наживку насаживает и рыбу снимает, настоящая рыбалка.

К вечеру, когда темнеть стало, собираться начали, не хотел уходить Сережка. Клюет, только успевай забрасывать. Но дома ждут его, поди ужин приготовили.

По деревне шли в потемках. Дом свой племянник быстро нашел, я бы мимо прошел. Дед с бабкой заждались, но ругать не стали. Поели вареной картошки с яйцами, пирожков, что днем напекли, кисель из кувшина попробовали. Собирался Сережка еще и утром на рыбалку идти, но не пустили его — пусть отдохнет.

Показал деду улов.

Удивился он — много натаскали. Отвечаю ему, что вдвоем.

— Что делать с уловом будешь? — спрашивает, — Рыба то не крупная.

— Не знаю, — отвечаю, — Если вам не нужна, то и отпустить можно.

— По улице дальше мост через речку, туда и выпускай, — согласился дед, — Потом скажу куда из города ловить приезжают. Попробуешь на том месте.

Пока Сережка воду ставил, да с тазами суетился, отправился я к речке, улов отпускать.

Окна в домах светятся еще — не спят люди. Кто телевизор смотрит, кто еще какими делами занимается, а у моста здание мельницы и склад, ни одного огонька. Заброшены, не используются. Кустами и деревьями давно заросли. Над мостом лампочка одна и та светит тускло.

Вышел на мост, глянул вниз — высоковато,пожалуй спуститься надо. Только обходить начал — вижу, фигура показалась. Девушка молодая, волосы длинные, светлые. Стоит у дороги, на меня смотрит.

Может кого-то ждет? — показалось мне.

Спустился чуть ниже — не уходит она, наблюдает.

Догадался, что наверно незнакомого человека боится.

Вышел я из-за кустов и говорю громко ей:

— Проходите, не бойтесь. Я рыбу в речку выпустить хочу, — махнул ей рукой и что-бы не смущать начал спускаться под мост.

В темноте почти ничего не видно, сначала по траве спускался, затем лесенку бетонную заметил. Подошел к воде и выплеснул улов.

Место хорошее — вода тихая, кусты вокруг, ветки. Медленно течет речка, почти не слышно. Запах сырости. Здесь и с донкой посидеть можно — под мостами и рыба. Зачерпнул рукой воду — прохладная. Почему-то о русалках вспомнилось. В древности ни хлопцев, ни девок не загнать ночью в воду было. Кто постарше, вообще только днем купались. Надо было Сережку в проводники взять, рассказал бы ему о народных повериях.

Рядом что-то зашевелилось, мелькнули глаза. Дикий зверь? Я отшатнулся в сторону и поспешил на лестницу. Уже на подъеме второпях оступился и выронил ведро. Гремя по ступенькам со звоном покатилось оно вниз. Возвращаться за ним уже не стал, а по траве выбрался на дорогу. Обернулся. На мосту уже никого не было. Кинув взгляд на заброшенную мельницу скорым шагом вернулся домой.

Дед с племянником ждали у крыльца.

— Долго ходил, — заметил дед.

— Я воду уже развел. Иди быстрее, — поторопил Сережка.

— У речки ведро оставил, — оправдался я пока не заметили, — Потом принесу.

— Никто не возьмет, — махнул рукой дед.

— Не украдут, — подтвердил племянник, затем, разглядев кого-то на улице громко крикнул, — Здравствуйте Татьяна Владимировна.

Мы зашли во двор. Я спросил его, с кем он поздоровался?

— Учительница, — коротко бросил Сережка и протянул мне ковшик.

Уже собравшись в комнате, рассказал им о встрече на мосту. По описанию незнакомка уверенно походила на учительницу.

— Это она была, — утверждал Сережка.

— Татьяна, — соглашался дед, — Мимо же шла

— Девок молодых в деревне не много,- добавила бабка, — Всех знаем.

— Какая же она девка? — засмеялся Сережка, — Татьяна Владимировна, учитель русского языка и литературы.

— Два года уже работает. Соседа дочка, — подтвердил дед

— Не замужняя, — отметила бабка.

До ночи Сережка порывался на утренний клев, обещая в благодарность помочь то делами по дому, то с уборкой картошки, но разрешения так и не получил. Если и сходить, то вечером и то не надолго.

Успокоившись, он вновь вспомнил о учительнице.

— Она тебя испугалась? — допытывался Сережка.

— Не знаю. Может и не испугалась, — смеялся я.

— Ты же сказал, что боялась дальше идти?

— Она остановилась, что-бы посмотреть кто там впереди. Разве ты бы пошел один?

— Нечего по ночам одной ходить, — сделал вывод племянник, — А я и не хожу там.

— Почему? — поинтересовался он, утратив было интерес к этой теме.

— Кто-то живет под мостом.

— Кто? — насторожился он.

— Не знаю, глаза только видел.

Сережка замолчал и посмотрел на меня.

— Ты специально пугаешь?

Сережка опять замолчал, оценивая предложение.

— А что там делать? Кусты одни и палки.

Он подошел к окну и выглянул на темную улицу.

— Мне отец говорил, что дед, от рыбалки когда отваживал, русалками в детстве его пугал. Под мостами они, в речке и на озере, — вспоминал он, — Тебе специально сказали мне это рассказать, что бы я не просился? Но это для совсем маленьких. Я же знаю. Давай лучше на пруд завтра пораньше выйдем — наловим больше.

— Хорошо, — согласился я.

Сережка развернулся и с разбегу бросился на свою кровать.

Я тоже выглянул на улицу. В соседском доме светилось окошко. Девок молодых в деревне не много, вспомнилось мне.

— Татьяна Владимировна книжку читает. Нравятся они ей, — произнес Сережка поворачиваясь на бок.

В окошке задернули шторы. Надо бы сказать, что бы объяснили ей зачем к мосту ходил вечером, а то подумает, что прятался, ее поджидал. Даже не удобно, соседи ведь.

Мой Выпускной в Деревне («Ночь в июле») в озвучке Некрофоса

Старый, ржавый автобус, без стёкол, без дверей, без колёс… Внутри ничего уже нет, кроме остовов сидений и разбросанного по полу разнообразного мусора. Он стоит здесь, у подножия самого высокого в этой местности холма, на обочине дороги — объездной трассы далеко не федерального значения — уже столько лет, что местная детвора, незаметно успевшая вырасти в дерзких и бесшабашных пятнадцатилетних хулиганов и в красивых озорных и весёлых пятнадцатилетних девушек, считала этот автобус элементом местного ландшафта, эдаким объектом естественного происхождения, подобно дереву либо кусту…

Вот мой первый выпускной. Девятый класс окончен, впереди ещё много выпускных, но он останется в моей памяти навсегда. Вернее, то, что случилось сразу после него.

В нашей школе есть традиция: каждый класс после выпускного собирается где-нибудь на природе и встречает рассвет следующего дня. На этот год и мой класс общим собранием решил её не нарушать. Место выбрала классная руководительница.

Добрались мы туда, когда уже стемнело, хотя место-то было не особо далеко. Просто пока ждали двух парней возле магазина, бегавших за шампанским; пока полюбовались с моста на реку. Потом пришлось ещё пропустить стадо коров, которых пастух, смуглый мужичок лет пятидесяти пяти, подгонял щелчками кнута, заставляя быстрее двигаться к своим родным стойлам со свеженькой мягкой кукурузкой.

Пастух смотрел на нас и мечтательно улыбался, видимо, вспоминая свою молодость.

— Ребят, вы смотрите, дождь будет!

Мы только посмеялись в ответ. Какой дождь, когда на небе ни облачка?

Место классная руководительница, Ольга Николаевна, выбрала и правда очень хорошее: на берегу реки небольшой песчаный пляж, плавно переходящий в полянку, поросшую мягкой травой. Видимо, коровы сюда никогда не заглядывали, что очень странно. Стоящие вокруг плотной стеной деревья и кусты не давали праздным взглядам проезжающих по трассе людей нарушать тайное очарование этого места, и даже гула машин не было слышно. Было заметно, что здесь довольно часто отдыхают. Небольшое пепелище ближе к пляжу, рядом заготовленные сухие дрова, несколько обгорелых кирпичей и деревянных рогаток, видимо, для готовки шашлыков. Притом, люди сюда приходят чистоплотные и культурные: ни одной бутылки, ни одной бумажки, ни одного стёклышка видно не было. Странно, что никто из нас не знал раньше про это место.

— Ну что, ребята, располагайтесь. — Ольга Николаевна окинула поляну грустным взглядом. — Это наше с мужем любимое место отдыха… Было.

Муж Ольги Николаевны погиб в автокатастрофе два года назад.

Я сидел на траве, в одной руке держа стаканчик с шампанским, а другой задумчиво теребя травинку, и в пол-уха слушал Андрея, парня гуманитарного и печального склада ума. Он всё пытался донести до меня выгоды обучения в классе гуманитарного профиля.

Тёплый летний воздух и шампанское в крови расслабляли тело и разум, мысли плелись вяло и странно. Разговор меня, в отличие от Андрюхи, не очень завлекал, и параллельно я думал о том, как же мне сейчас замечательно, и повторится ли ещё когда-нибудь такой вечер. Недалеко слышен был звонкий Ленкин голос: одно удовольствие его слушать. (Вроде становится ясно, что это моя первая любовь. Наверное, такой участи не миновало большинство мужского населения нашей страны).

Тягучие летние сумерки незаметно перешли в тёплую и ласковую летнюю ночь, когда на небе высыпает бессчётное количество звёзд и можно заметить созвездия, которые в другое время года ни за что не увидишь. Но полноправной и неоспоримой (хотя некоторые «звездочёты», конечно же, поспорят) хозяйкой ночного неба была огромная луна, висевшая прямо над верхушками деревьев. Лунный блеск отражался, роняя во все стороны блики, от безмятежной глади реки, придавая некую иррациональность и таинственность этому месту. И лишь слабый ветерок изредка нарушал спокойствие воды да шевелил листья, создавая впечатление, что странные сказочные существа тайком наблюдают за нами из-за кустов, иногда перебегая друг к другу, стремясь поделиться впечатлениями от увиденного.

Примерно через пару часов я заметил, что многие ребята начали разбредаться по парам и группками гулять. Погода благоприятствовала прогулкам, тем более шампанское и лунная ночь очень способствует романтическому настроению, когда хочется поговорить с особенно близким человеком о чём-то важном. Каждому из нас есть что сказать друг другу.

— Олег, Андрюх, пойдём гулять? — Ленка вопросительно поглядела на нас.

— Отчего же и не сходить. — Я начал подниматься с земли.

— Не, я посижу здесь. — Андрей начал потихоньку кемарить и сейчас не захотел отвлекаться от этого увлекательного занятия.

Ленка подошла к Ольге Николаевне, предупредить о том, что мы идём гулять, а я остался любоваться причудливой сосной, росшей на самом краю полянки; собственно, от этого дерева и начиналась тропинка сквозь кусты. С того места, где я стоял, силуэт сосны походил на силуэт слона, стоящего на одной ноге. Сбежал из цирка, не иначе. Дерево выглядело настолько необычно, что я заставил посмотреть с этого места и Ленку, когда она подошла.

— Ты всегда видел что-то необычное в окружающих нас обычных вещах… Тебе бы художником стать.

Мы, вдоволь налюбовавшись деревом, всё же двинулись дальше по тропинке.

— Ага, учитывая, что совсем не умею рисовать. Лен, ладно тебе: художником в наше время вообще не выгодно быть.

— А ещё, наверное, музыкантом и писателем, да?

— Ну… По поводу писателя можно поспорить. Хотя… даже, наверное, художником тоже можно нормально зарабатывать. Только надо для начала получить общественное признание, а это очень нелегко. Так что я лучше программистом буду: там по крайней мере всё от соображалки зависит, а не от того, как воспринял твоё творчество тот или иной человек.

— Наверное, ты прав. Спорить не буду, я в творческие профессии тоже не собираюсь… Куда двинем, а, Олег?

— На твоё усмотрение.

Мы как раз выбрались на открытую местность.

— Тогда как насчёт вот того холма.

— Пойдём. Только взбираться на него долго и нелегко.

— Ничего, переживём. Зато там красиво очень.

Холм этот был нашей «достопримечательностью». Самый высокий в этой местности, лысый (лишь пару деревьев росли на северном склоне), он всегда служил местом проведения зимних игр детворы: в своё время и мы любили скатиться на санках с его крутых склонов. А летом туда часто наведываются местные «звездочёты» из младших классов: понаблюдать за звёздами из своих телескопов. Вплоть до седьмого класса у нас в школе работал кружок астрономов.

И ещё: с этого холма открывается замечательный вид на нашу родную деревню, особенно ночью, когда в каждом доме загорается огонёк, как символ теплоты душ живущих в них людей. От этого ещё интереснее наблюдать за ними: гадать, что за жизнь скрывается за тем или иным огоньком.

Идти до него было всего ничего, не удивлюсь, если мы встретим там ещё кого из наших ребят, отправившихся гулять. Трасса огибала его с противоположной нам стороны, так что переходить дорогу нам не придётся. С той же стороны, у его подножия, на обочине дороги, стоял старый ржавый автобус, непонятно как и когда туда попавший и почему его не растащили до сих пор на металлолом. Но, в общем, меня он мало интересовал. Больше меня интересовала сейчас девушка, идущая рядом.

— Ну, вот мы и пришли.

Мы немножко постояли у подножия холма и двинулись вверх.

— Олег, красиво, правда? Ой, а свежо-то как!

Мы сидели на самой вершине холма и смотрели на раскинувшуюся внизу деревню, сияющую множеством огней. Больше никто из ребят сюда не поднимался, как ни странно. Ветерок здесь был уже посильнее: он взъерошивал волосы и норовил залезть своими прохладными пальцами под одежду, вызывая мурашки.

— Этот холм с начала времён продувался степными ветрами. Вопреки всеобщему мнению, степные ветры могут быть довольно холодными. Не удивлюсь, если когда то очень давно какой-нибудь степной хан стоял здесь, обозревая свои войска, и удивлялся холодному ветерку.

— А говоришь, ты совсем не гуманитарий, без капли воображения. Олежка, а программы ты писать будешь, тоже представляя степных ханов за компьютером?

— Ага. Они такого понапишут.

Мы замолчали. Я посмотрел на Ленку и, хотя глаз её, да и лица, не было видно в темноте, я почувствовал, что должен сейчас сделать. Я просто взял её за руку. Её ладонь была прохладной и очень приятной на ощупь: дрожь прошла по-моему телу, и я понял, что почти счастлив.

Не знаю, сколько мы так сидели, молча. Хотя я и не имею большого опыта, но думаю, что так и должно быть: разговоры здесь, наверное, лишние. Было здорово.

— Олег, посмотри, луны и звёзд-то уже совсем не видно. И прохладно как-то очень стало.

— Тучи. И правда, дождь собирается. Помнишь, пастух говорил, что дождь будет. Всегда думал, что таким людям в этих вопросах верить нужно. Хотя как не вовремя. Что делать будем?

— Прятаться или постоим под дождём? Мне нравится стоять под дождём… Только если он не очень сильный.

Первые частые капли начали падать с неба на траву и на наши головы, моментально намочив волосы. Мы стояли на вершине холма, под дождём, представляя себя то ли древними языческими богами, то ли героями степных легенд, управляющими стихией.

— Как же здорово. — Проорал я во всё горло, и Ленка рассмеялась в ответ. Сейчас она чувствовала то же, что и я: неимоверный восторг, полностью наполняющий душу и перехватывающий дыхание. Прохладные струи дождя лились по нашим лицам, скатывались под одежду, но нам было всё равно. Стихия всегда пробуждала в людях что первобытное, дикое, и мы не стали исключением.

Раздался треск, и бледная вспышка осветила наши лица: молния сверкнула где-то в бушующей вышине.

— Лен, вот теперь надо прятаться. Давай в автобус?

И мы помчались с холма, поскальзываясь на мокрой траве и не чувствуя от этого никакого неудобства.

Силуэт автобуса вынырнул из пелены дождя так неожиданно, что я, пытаясь затормозить, заскользил по мокрой траве и, не удержавшись на ногах, упал, больно ударившись о какой-то камень бровью. Ленке повезло больше: она бежала позади и успела остановиться, правда, тоже чуть не упав.

— Блин, как будто специально подъехал, даром, что колёс нет!

— Он всегда здесь стоял, просто мы раньше на него мало обращали внимание. — Ленка быстро помогла мне подняться, и мы заскочили в автобус.

Внутреннее «убранство» нас совсем не обнадёжило. Ветер продувал насквозь: ни одного целого окна не осталось, на полу валялись лишь осколки стёкол. Правда, дождь сюда не попадал, да и от молнии остов автобуса защищал, но мы и так до нитки промокли.

— Лен, у тебя зажигалки нет? Или спичек, сухих, на худой конец?

— А я и не знал, что ты куришь.

— Логика у тебя странная. Если бы ты у меня сигареты нашёл, тогда ладно. Да и в этом случае ничего не доказывает. Просто я брата старую куртку надела, а он курит. У него в каждой куртке зажигалки, хоть он теперь дома редко бывает. Говорит, чтоб не перекладывать постоянно. Кстати, зачем она тебе? Тут, по-моему, смотреть особо нечего.

— Да я, когда упал, бровью ударился. Болит. Посмотришь?

Опять прогремел гром, и очередная молния прорезала грозовое небо.

— Он и не думает заканчиваться, этот дождь. Я уже совсем замёрзла. — Ленка чиркнула пару раз колёсиком зажигалки. Правда, бесполезно: огонь не появился. — И зажигалка гореть не хочет.

— Ну. Костёр мы здесь и сейчас развести вряд ли сумеем, так что придётся ждать окончания грозы.

— Всё. Горит. — Ей всё-таки удалось зажечь огонь. — Я прям Прометей: приношу огонь в ваши дома. Правда, о прометеях женского пола я ещё не слышала. Показывай, что там у тебя?

Я подошёл поближе. Ленка поднесла зажигалку к моему лицу, так, чтобы было видно раненную бровь. Огонь отражался в её огромных глазах, завораживая, и я не мог оторвать от них взгляд.

— Ух ты, тут серьёзно, по-моему. Рана, и кровь ещё идёт. Олег, рану следует обработать, шрам будет точно.

— Ну, ничего, шрамы украшают мужчин. Придётся к Ксюхе домой заскочить. Нам потом ребят лишь бы найти: кто его знает, куда они разбежались прятаться от дождя.

— Да. Зелёнкой тебе там всё зальём, обсохнем чуть, и обратно… рассвет мы точно встретим. Хотя бы с тобой вдвоём.

— Лен, дай мне зажигалку. Хочу сам посмотреть, что там у меня. — Ленка передала мне зажигалку, и я пошёл к месту водителя, где каким-то чудом уцелел осколок зеркала обзора салона.

Я осторожно вынул зеркало из крепления. Это оказалось не так трудно, как я думал, но вот само зеркало было очень… грязным.

— Олег, сколько этот автобус здесь стоит? — Ленка задумчиво провела пальцем по пыльному остову сидения водителя. — И вообще, откуда он тут взялся?

— Мне родители ничего не рассказывали. А я сколько себя помню, он, вроде, всегда здесь был. Может, он когда-то в аварию попал недалеко, и его сюда отвезли да и бросили.

— Почему тогда на металлолом не порезали? Ты же знаешь наших ушлых пареньков: давно уже и памяти от него не осталось.

— Не знаю. Надо будет поспрашивать, может, кто знает. Что-то мне даже интересно стало.

Я всё-таки кое-как протёр зеркало и зажёг зажигалку. Да, бровь я рассадил не хило…

Я стоял у места водителя спиной к салону: в зеркале отражался в неровном свете зажигалки первый ряд сидений, и то, что я там увидел, заставило меня усомниться в благополучии моего умственного здоровья. Такого просто не может быть… Просто нереально. Сильно головой ударился.

— Олежка, что ты там увидел?

Я с огромным усилием смог отвести взгляд от зеркала.

— Лен, у меня, кажется, крыша поехала.

Ленка сначала улыбнулась, видно, приняв всё за шутку, но увидев что-то в моих глазах, посерьёзнела: тень паники прошла по её лицу.

— Рассказывай, в чём дело?

— Подойди, пожалуйста, сюда. Ага, стань вот так и посмотри в зеркало… Не на своё лицо, а на сидения первого ряда. Что ты там видишь?

Я внимательно наблюдал за лицом своей подруги.

Её глаза постепенно расширялись, и я увидел в них то же, что и сам чувствовал: страх, растерянность, панику.

— Как. Это. Может. Быть?

В зеркале весь первый ряд сидений был заполнен. Людьми. Я ещё раз осмотрел салон обычным образом, не через зеркало, хотя это было бесполезно: никого, кроме меня и Ленки, здесь не было.

— Лен, не паникуй. У двоих одновременно крыша одинаково поехать не может. Давай вместе подумаем, что это такое. — А голос-то мой дрожит. — Так, может, зеркало какое-то дефектное? Или кто прикольнулся? Я и сам не поверил в то, что говорил.

— Нет, что-то другое, я чувствую. Олег, я думаю, что нам вообще пора уходить отсюда, под дождь, грозу, молнию, мне без разницы. Здесь слишком страшно, и это… не простое зеркало, и автобус непростой, и место. Я, вообще-то, не верю в призраков и всякое такое… сверхъестественное, но тут… не могу найти объяснения. Пойдём скорее, а?

— Да, ты права, пойдём. А завтра забудем как страшный сон.

Я осторожно вынул у Ленки из рук зеркало и аккуратно положил его на панель водителя. Затем взял подругу за руку (ладонь была очень холодная и заметно дрожала), и первым двинулся к выходу, стараясь особо не смотреть на сидения и не вспоминать тех людей, которых я видел в зеркале: мужчину, женщину, молодую девушку и паренька лет двенадцати. Бледные застывшие лица, ничего не выражающие, и неестественно прямая осанка безумно пугали… Не считая того, что увидел я их вообще в зеркало.

Да, так реально и поехать можно. На почве безотчётного страха и непонимания. Это, конечно, можно попробовать объяснить: нам показалось, зеркало слишком грязное, и мало ли что там можно увидеть, только… Слишком реально выглядели те люди, и слишком страшно было туда смотреть. Сейчас выйдем, и нужно как можно дальше убежать и скорее всё забыть.

Но вот выйти нам не удалось. Там, на улице ничего не было. То есть, совсем ничего — полная темнота и ни звука. Настолько внезапно, насколько и неожиданно. Пять минут назад гремел гром, сверкали молнии, капли дождя с неистовой силой колотили по крыше, а сейчас полная тишина и темнота.

Я застыл на порожках, не решаясь ступить в эту темноту. Шестым чувством я понимал, что этого совсем не стоит делать. Я почувствовал, как Ленка прижалась к моей спине. Она безумно дрожала, да и я был на грани истерики.

— Олег, что это, что это, что это? — Услышал я её шёпот. — Не бывает такого, всё это снится мне.

Вот тогда я понял, что мне нельзя поддаваться панике, что я теперь отвечаю не только за себя, но и за эту перепуганную девчонку за моей спиной. Это помогло мне собраться, взять себя в руки.

Я повернулся лицом к Ленке, взял её ладони в руки.

— Лен, смотри на меня. Мы сейчас пойдём в конец салона, там сядем куда-нибудь и поговорим об этом. Ты поняла меня?

Она чуть заметно кивнула, и мы тихонько пошли по салону. Я почти физически чувствовал чьё-то присутствие вокруг нас, и это отнюдь не способствовало моему душевному спокойствию, но я уже не чувствовал такого страха, как раньше. Всё-таки, я смог собраться, как всегда учил отец, и это радовало. Ну и пусть, что очень страшно и совсем необъяснимо. Выход должен быть всегда. Только никакой паники. Но вот как сейчас было Ленке, меня совсем пугало.

Надо её расшевелить, заставать как-то успокоится.

Мы пришли в конец салона и сели прямо на пол, облокотившись на заднюю стенку автобуса: чистота одежды сейчас волновала нас меньше всего.

Я обнял Ленку за плечи и зашептал на ухо.

— Лен, не бойся, хорошо, и не паникуй. То, что произошло, объяснить нельзя, но с нами ничего плохого ещё не случилось. Давай просто ждать? Ок?

— Олежка, я боюсь… Где мы, куда попали, что происходит? Я просто не могу понять, как не стараюсь.

— Это ничего. Главное, я с тобой, и ты успокойся. Вместе мы как-нибудь выберемся.

Она доверчиво прижалась ко мне, и мы на некоторое время сидели молча и ждали, что будет дальше.

Не знаю, сколько мы так сидели: часы на моей руке остановились, ещё когда мы попали в автобус, у Ленки их вообще не было. Постепенно и она успокоилась, и мне стало намного легче. Конечно, страх и беспокойство никуда не ушли, но было терпимо… Только тишина сильно давила на уши, и ныла рассаженная бровь.

— Олег, как думаешь, что это?

— Ну, что аномалия полная, это точно. Помнишь, передачи про бермудский треугольник и ещё… зоны. Может, и мы в такую попали: гроза-то сильная была, мало ли что там нарушилось… ментальное поле какое-нибудь.

— А что было с теми людьми, кто в них попадал?

— Много чего. И находились, вроде, и нет… Но мёртвыми их тоже не видели.

— А те, кого находили, что рассказывали?

— Не помнили они ничего.

— Я боюсь, Олег… Безумно.

Да, приключение так приключение. Не о таких ли в детстве мечталось: ты герой с любимой девушкой в опасной ситуации… Спасаешь всех. А на деле ни черта не понимаешь, не знаешь, что делать, и притом, что самое главное, сам очень боишься.

Температура заметно понизилась, и мы оба дрожали, греясь лишь теплом тел друг друга: мокрая одежда и страх делали своё дело. Так и воспаление лёгких можно схлопотать и без всяких там сверхъестественных дел. Я поднялся с пола.

— Лен, надо зеркало забрать, на всякий случай. Я пойду.

Как же у неё голос дрожит.

— Чтобы всё видеть… Может, и за окном в него что можно разглядеть.

И я осторожно, крадучись, хотя понимал, что это в случае чего вряд ли поможет, пошёл к водительскому месту, чувствуя кожей неестественное напряжение в воздухе. О людях на сидениях я старался не думать. Поход за зеркалом прошёл без приключений. Никто не появился, не пытался на меня напасть или съесть, но и никаких изменений на улице. Я забрал зеркало и вернулся обратно к Ленке. Мы ещё посидели, погрелись.

— Надо посмотреть в зеркало на улицу.

— И я хочу посмотреть ещё раз на этих людей.

— Надо же что-то делать… может, что замечу… Хоть и страшно.

Сначала я решил посмотреть в зеркало на улицу. Будь что будет: может, это и абсурдно, но я знал, что надо что-то делать, чтобы совсем не свихнуться. Дойдя до порожка, я немого постоял с закрытыми глазами, успокаиваясь, затем сильно выдохнул и зажёг огонь. Слабый свет зажигалки не смог разогнать темноту, но зеркало было видно достаточно. А в зеркале… Как окно в другой мир. Свет луны, такой яркий и сильный, какой я никогда не видел в своей жизни, освещал бескрайнее поле-степь; кое-где виднелись одинокие деревца, как-то выжившие под бесконечными степными ветрами. Я стоял на пороге потустороннего мира, на краю пропасти. Мир — точная копия нашего, только жизни здесь нет, есть только пустой край, временно принимающий в себя души умерших и спешащий поскорее от них избавиться (в ад или в рай, неважно).

Мы ехали по дороге — трассе, проходящей через мою деревню. Опустив зеркало чуть ниже, я убедился, что и колёса у автобуса целы и невредимы, крутятся как ни в чём не бывало. Плелись мы довольно медленно, как будто водитель совсем не спешил к пункту назначения; где-то далеко впереди еле-еле приближалась к нам полоса деревьев у реки, где дорога, через мост, приводит к первым домам деревни.

Колёсико зажигалки ощутимо нагрелось и стало жечь пальцы, так что я поспешил потушить её. Сразу же весь мир опять погрузился во мрак, хотя очертания окон и двери каким-то странным образом было видно (будто несуществующие сейчас стёкла мерцали внутренним светом).

— Да, Олег? — донёсся Ленкин голос из темноты салона.

Надо её расшевелить; судя по голосу, она совсем отчаялась.

— Подойди сюда, пожалуйста.

— Ты что-то увидел?

— Да. Ты иди, не бойся, по-моему, тут нам никто не желает зла… Пока. — Добавил я уже про себя.

Я слышал, как она завозилась, вставая, и через некоторое время силуэт тоненькой девичьей фигурки, медленно двигающийся в мою сторону, вырисовывался на фоне заднего окна автобуса. Всё таки какой-то еле различимый свет начал разливаться снаружи.

Она подошла, и я вновь зажёг огонёк.

Она пару секунд всматривалась в зеркало.

— Ага, обрати внимание, по нашей трассе, в деревню.

— Зачем мы туда едем? — Она испуганно, но с тенью надежды посмотрела на меня. Как будто я мог знать, зачем и куда мы туда едем в этом потустороннем мире на этом странном и страшном автобусе.

Я ничего ей не ответил, лишь в свою очередь всмотрелся в зеркало, пока колёсико зажигалки опять не накалилось.

— Олег, можно я ещё раз гляну на тех людей?

Я заметил, что Ленка уже не так боится, как раньше. Что-то она там себе надумала и решила. Добрый знак.

— Давай. А зачем тебе?

— Да я в тот раз кое-что увидела, просто не смогла подумать над этим из-за страха. Да и слишком жутко это.

Я протянул ей зеркало и зажигалку.

— Подожди, пока остынет немного.

Ленка нащупала в темноте мою руку и сжала её. — Только будь со мной, хорошо?

— Я всегда с тобой…

Мы подошли к первому ряду сидений, и Ленка зажгла огонёк. Некоторое время она пристально всматривалась в зеркало. Её зрачки расширялись всё больше и больше.

— Олег, это очень плохо, очень… И безумно страшно…

Огонь зажигалки потух, и мы опять оказались в темноте.

— Я знаю этих людей.

— Оп-па… Неожиданно… Очень… И кто же они?

— Помнишь, я тебе когда-то рассказывала про дядю Антона, нашего соседа?

— Это который дальнобойщик? Иногда так свою здоровенную фуру ставит возле двора, что места проехать почти нет? Помню… Я сам же часто видел его машину у вас на улице… Это он? Его мы видим в зеркале, да?

— Да… И ещё его жена, тётя Валя, дочка Маринка и сын Виталик… Почему они здесь?

В призрачном свете потусторонней луны река казалась огромной серебристой змеёй, ползущей из века в век, не замечая времени и пространства, куда-то далеко-далеко, к неведомым богам неведомых миров. Каким чудом или несчастьем мы смогли увидеть призрачный этот мир?

Мы стояли с Ленкой на порожке автобуса и по очереди смотрели в зеркало, иногда туша огонь зажигалки, остудить колёсико и пальцы. Очень медленно автобус двигался через мост, потом въехал на улицу. Первые дома показались по обе стороны дороги: нигде ни огонька, ни звука. Нет, это не наша: мёртвая деревня.

Через пару сот метров автобус повернул направо, и я узнал улицу, где живёт Ленка и её сосед с семьёй. Люди, которых я не знал.

— Лен, мне кажется, нам надо отойти… Туда, опять в конец салона.

— Пошли. — Моя подруга медленно отвела взгляд от зеркала, я затушил зажигалку, и мы двинулись по салону. Сердце сжало стальной рукой, внутри разливался жуткий холод: что-то начало меняться вокруг. Внезапно Ленка остановлюсь.

— Подожди, Олег… Я должна это видеть. Дай зажигалку.

Мы остановились возле задних сидений; я не стал спорить и протянул зажигалку. Ленка зажгла огонь, и, всматриваясь в зеркало, начала медленно двигаться в обратную сторону.

— Они встают и уходят, Олег… К выходу.

Откуда в ней взялись силы, после пережитого страха, сейчас смотреть на людей, неестественных и жутких, непонятно откуда и почему здесь взявшихся, я не знал… Но я всегда знал другое и верил, что она очень сильная и смелая девушка. Она не такая как все, она многое может, если поверит в себя, почувствует ответственность за других людей.

— Смотри, Олег, — мы дошли уже до выхода, когда подруга протянула мне зеркало, — я посвечу.

Я посмотрел на улицу. Мы остановились напротив дома, возле которого я иногда видел огромную грузовую фуру.

Четыре неестественно прямых силуэта медленно сошли с порожка автобуса и двинулись к дому. Никто не оглядывался. Мужчина открыл ворота, без единого звука, и они один за другим зашли во двор.

— Вот и всё. — Прошептала Ленка мне на ухо. — Они ушли… Только куда?

— Знаешь, Лен? — В горле у меня пересохло. — Кто сидит за водительским сидением?

И каким-то безумным порывом я резко развернулся и поднёс зеркало к водительскому сидению. Внезапно всё поплыло у меня в глазах, яркой вспышкой мелькнуло Ленкино лицо, и я отключился.

Заря окрасила небо на востоке в такой яркий розово-красный свет, какой бывает только рано-рано утром летом, и шар солнца, ещё не слепящий глаз и оттого кажущийся какой-то посторонней, чужой планетой, неведомо как попавшей сюда, медленно поднимался из-за края горизонта, создавай неземной пейзаж.

Я сидел на вершине холма и бездумно смотрел на это великолепие, совсем не замечая его. Рядом, держа меня за руку, сидела Ленка. Мы очнулись здесь пару минут назад и всё пытались осознать, что с нами случилось.

— Олег, что это было? Сон или явь? Как это объяснить?

— Лен, а стоит ли? Что бы то ни было, оно прошло. И вряд ли мы ещё когда-нибудь попадём с тобой в этот чёртов автобус. Не надо думать над такими вещами, можно запросто свихнуться.

— Может, ты прав… Но не думать не получается. Жутко-то как… Постой.

Настолько неожиданно и громко она это сказала, что я невольно вздрогнул.

— Надо в деревню, скорее… Мы должны посмотреть… Мы должны увидеть, что там… У соседа.

Ленка резко поднялась с земли.

— Нам надо туда. Вставай.

Внутри у меня всё похолодело. Острое, как игла, озарение пробило вялотекущие, заторможенные бессонной ночью и жуткими событиями мысли. Ведь правда, не случайно же это всё, что мы там видели. Нам действительно надо туда. Я тоже вскочил, и мы побежали с холма, прямиком через поле к мосту. Почти повторяя маршрут давешнего ночного автобуса.

На мосту нам встретились Макс, Леха и Катя Стрельченко. Мы не останавливаясь, пронеслись мимо них, хотя Макс что-то кричал вдогонку. Надо спешить, крутилась в голове лишь одна мысль. Чуть-чуть осталось же… Мы ни за что не опоздаем. К чему? Это сейчас совсем не важно.

Мы бежали изо всех сил, даже тогда, когда издалека увидели толпу возле ворот Ленкиного сосед. Но уже тогда поняли, что опоздали… Только куда и зачем? Куда мы так спешили? Что уже случилось, того не изменить. Тяжело дыша, мы остановились у двора, который сегодня ночью уже видели при таких страшных и странных обстоятельствах. Люди не обращали на нас внимание, о чём то своём перешёптываясь, а ворота… ворота были открыты настежь, жутко зияя необъяснимой пустотой.

— А какие молодые были… Дети росли. Жить бы да жить. — Услышал я шёпот какой-то старушки за спиной.

— Что случилось-то? — Вторая старушка только подошла, и, наверное, ничего не знала… Как и мы, хотя страшная догадка уже зарождалась где-то внутри, холодя душу и разум.

— Разбились они. Сегодня, недалеко, там, где-то на дороге. Не знаю точно, как. Говорят, грузовик не справился с управлением и вот…

Мы стояли и смотрели на этот двор. Ленка уткнулась мне в грудь и тихо заплакала.

Что же мы видели? Что-то, не предназначенное для людских глаз, что-то потустороннее, чужое, но являющиеся неотъемлемой частью нашего мира. Почему именно нам это открылось? Случайно или нет, не важно, сейчас это совсем не важно. Кто отвозит в старом автобусе души погибших на дороге людей, в последний раз увидеть свой дом? Там, в последнее мгновение в зеркало я увидел водителя: мне никогда, до конца жизни это не забыть. Я видел Смерть… Но в этот раз мы её не интересовали. Наше время ещё не пришло, и, надеюсь, не скоро ещё придёт.

Только осколок необычного зеркала из странного автобуса еле заметно оттягивал карман…

Источник