Целина
Стоило распространиться слуху о формировании целинного батальона, задолго до оглашения приказа солдаты начинали шататься по расположению с песенкой «Целина, целина голубые дали, мы такую целину на хую видали». Самая высокая честь, предоставляемая полку, — отправить целинный батальон — в перечне возможных бед находилась сразу после глада, мора и трясения земли. Узнав в «верхах» о предстоящем, командир полка неделю не мог прийти в себя, болел, случались сердечные приступы.
Сформировать три роты полного состава, укомплектованные автомобилями, даже в те годы было непосильной задачей для части. Тем более, что ездили на целину не куда-нибудь в Ростовскую область, где кормят от пуза, а к язычникам в Мордовию убирать картошку. Если говорят, что на Украине плохие дороги, то там (в Мордовии), кроме дороги на Ижевск, они отсутствуют полностью, только просёлки.
В преддверии такой задачи начинается комплектация. На площадку комплектации, обычно на стадион, стаскивают машины. Своим ходом они, конечно, не идут. Самые ходовые — ЗИЛ 157. На нем никого не задавишь, лихачить нельзя, от милиции не сбежишь, больше 60 км/час не развивает — ревёт и идет на взлёт. Машина примитивная, на базе «Студебеккера», но исключительно надёжная, в Афганистане зарекомендовавшая себя с самой лучшей стороны. Отсутствует гидроусилитель руля, а часто и тормозов; технически, её уничтожить невозможно. Собирают со свалки, где они лежат лет по 10 (это обычное состояние для 157-го). Моют, красят, и, что интересно, — заводятся. Дать ЗИЛ 130 или 131, значит больше его не увидеть. Солдаты продадут колеса, могут продать в колхоз и саму машину. Поменяют номера, и не докажешь. Зато 157-й не продашь. Это военная машина — за километр видно. Для укомлектования снимают, достают, покупают, продают все, что можно. Идет страшный ёб, каждый защищается, чтобы не ограбили. Ломают замки, врываются на склады, создают комиссии. Выдают новые палатки; прапорщик ходит и не понимает, почему все должно быть новое, вместо того, чтобы взять и спихнуть старьё. Под палатки изготовляют досчатые помосты, и это в пустыне-то. За ночь разбивают подходящий вагон, к утру на путях остается только железный остов.
Показуха дичайшая, на уровне замначальника полигона. На мобилизацию русской армии отводилось две недели, здесь начинали готовиться с мая, выезжали в августе — раньше не получалось. Недели через две начинают заводить цель, чтобы вся эта орава доехала до станции погрузки — двести метров от места сборки. С буксира заводят «колуны», когда тот пройдет метров сто, все несказано рады. Трубы у машин раскаляются, зажигание не выставлено.
Такыр превращается в военный городок. Если загнать машину в парк, сразу украдут аккумулятор и фары (то, что легко открутить). Потом, пока идет ремонт заднего моста, снимут движок. Военный закон, ничего не попишешь. Никто никому не верит, поэтому ремонт идет на ходу. Колышками условно огораживают КПП, шлагбаум, даже туалет, границы посыпают известкой. Основная проблема, чтобы солдат не сбежал обратно в расположение. Задачей комендантской службы было не пускать эту банду в городок. За неделю они опускались, норовили проскочить в столовую — второй раз поесть. Кормили их из котла, скудный рацион уменьшался раза в три. Какой прапорщик будет все закладывать в котёл, он же должен что-то поиметь с целины. Идет непрерывная борьба с внутренним врагом. Стоит мат, площадка превращается в бранное поле. Ночуют в палатках, по утрам не досчитываются 2-3х матрасов, кому продали — неизвестно. Создают полевую Ленинскую комнату, а так как она стоит на отшибе, солдаты за ней оправляются. В пустыне все пьют много воды, стул, соответственно, жидкий, вся территория загажена. По уставу, отхожее место в 40 м от городка. Какой солдат туда побежит, когда в пяти метрах Ленкомната? А так как все дембеля, молодых нет, присыпать кучки никого не заставишь.
Параллельно идет отлов офицеров и прапорщиков. Отлавливают всякую тварь, чтобы хоть три месяца от них отдохнуть. Замкомандира части — новоиспечённый комбат — скрежещет зубами, когда читает характеристики, написанные, как представления на Героя Советского Союза. Согласно Постановлению ЦК КПСС лучшим из лучших оказана честь убирать картошку в Мордовии.
Солдат берут дембелей, проблем с ними не возникает, все хотят уволиться без задержки.
Наконец, часть строится на митинг, выносят знамя, подгоняют эшелон и, под музыку и мат, эту банду забивают пинками в вагоны.
Командир полка втайне крестится: лишь бы доехали до следующей станции, снять с себя ответственность. Что такое погрузить военную часть? Зрелище, подобное переправе Батыя через Итиль. Разве что вместо верблюдов и волов ревут моторы. Сначала машины, потом имущество, скатки, палатки, матрацы и, наконец, личный состав. Задача, чтобы никто не отстал. Грузились в теплушки, только офицерам для штаба предоставлялся плацкартный вагон.
Потом все это скопище (вагонов шесть-семь), отправляли километров за двадцать, на сортировочную станцию в пустыне, где они с неделю ожидали подхода других частей из ТуркВО, чтобы сформировать эшелон. Вся эта банда ползла в славный город Саранск, Ижевск или Марийск. Тащились недели две-три. Так как для народного хозяйства такая помощь была делом ненужным и вредным, эшелон пропускали в последнюю очередь, после грузов пятилетки. Толпа вшивела, заболевала и становилась окончательно неспособной к производительному труду. Процесс распродажи воинского имущества начинался уже в пути. Кому-то из прапорщиков в состоянии сильной алкогольной абстиненции приходила в голову спасительная идея:
— А не продать ли нам запаску (ЗиП)?
К военным эшелонам на станциях всегда подходит народ: люди знают — можно поживиться. Армия даже в пути была источником довольствования. Где ещё председатель возьмет колеса, а рачительный хозяин на дармовщину разживется комлектом ключей? Солдаты смекают: зачем одному и шинель, и бушлат. Поскольку шинель никто не купит, продают бушлат; сапоги тоже шли, но хуже. Прапорщик, продав бушлат, и вовсе обходился плащ-палаткой.
В заштатный город Саранск прибывала публика бандитского вида, грязная, поизносившаяся и отощавшая. Эшелон встречало обкомовское начальство. Председатель исполкома, или секретарь горкома забирали командира батальона в баню. Тот ставил задачу командирам рот и исчезал на несколько дней. Митинг завершался, тут же направляли по колхозам. Начиналась разгрузка. Машины кое-как постаскивали, роты разъезжались по колхозам. Одно транспортное средство тащило за собой ещё три. Это никого из местных не удивляло, народ был беспробудно пьян и ни на что не реагировал. Наконец такая кишка вползала в колхоз, надо было размещаться. Предлагали несколько вариантов на выбор: местная кумирня — православная церковь без креста, заброшенная с 30-х годов, сельский клуб в таком же состоянии или школа. На время квартирования учеников выставляли, каникулы продлялись ещё на три месяца. Все равно в школу дети ходили мало, по той же универсальной причине: пить, курить и говорить учились одновременно.
Прапорщиков и офицеров размещали по «фатерам» к более-менее нормальным бабам. Наличие мужей в расчет не бралось. Бабы очень гордились, особенно, если доставался прапорщик: кроме всего прочего, он ещё и харчи приносил.
Пока было тепло, народ готовился, отдыхал, рылся в огородах, солдаты переходили на гражданку, возили обывателям сено. Уборка картофеля начиналась в разгар сезона дождей. Дожди в Мордовии плавно переходят в снег. Выручали колуны, хотя на следующий год пахать это поле уже не получалось. Картофель свозили в бурты мокрым, он едва ли долеживал до весны.
Быт поселян потрясал, даже в лучших избах корова стояла в сенях. Когда пьяный прапорщик ночью вползал в сени, то обязательно об неё спотыкался. Мог там и заночевать, если не встанет. Хозяйка, входя в сени, неизменно говорила:
— Ну, ты, пизда старая, подвинься.
Корова безропотно подвигалась в указанном направлении.
Питие народа полностью определяло его сознание. Пили всё, осенью население переходило на настойку мухоморов — кайф сильный, а голова не болит. Берут мухоморы, добавляют специи: соль, лавровый лист, листья смородины, вишни, хрен — как в огурцы, только очень много воды; потом толкут, стоит 2–3 недели, сбраживается; шляпки грибов и плесень плавают сверху, как сопли, главное их не ухватить, когда пьешь. Начинаются местные празднества в честь Бога Кармакчи и Николача — Николая Угодника. У удмуртов «всё — Бог». Реакция на потребление этого пойла — жидкого наркотика — различная, кто хохочет, кто танцует, кто девку заломит в кустах. У них с этим свободно, начинают жить лет с 12–13. Если девку не драли, то и замуж не возьмут. На свадьбе невесту могут оттрахать человек 5–6, друзья жениха. Удмурту не убудет. Поражало, что председатель или бригадир мог сожительствовать с кем хотел, и это ни у кого не вызывало ревности.
Пережитки родовых отношений впечатляли, но татары ущемляли местных ещё больше. Татарские и староверческие села — абсолютно автономные территории. Вражда между татарами и удмуртами восходит ко временам Ивана Грозного. Последние помогли его войску переправиться через Каму, хотя должны были, по мнению татар, свои лодки сжечь. Им этот Иван Грозный ещё долго будет боком выходить, польстились на медные деньги. До сих пор каждый день неизвестные гадят под памятником царю в Казанском кремле и милицейская охрана не помогает. Правоверный татарин и в Москве плюется на Храм Василия Блаженного.
Татары, по тамошним меркам, трезвенники — ничего кроме водки не пьют. Поотнимали у вотяков пруды, в удмурдском селе — татарский пруд, в котором плавают тысячи татарских гусей. Если в селе живет татарин, он лавочник-продавец в магазине, сидит в тюбетейке и торгует. Из русских — только учительницы. Их загоняли на 2–3 года после окончания провинциальных университетов, и они сожительствовали с офицерами. Местные мужики все мыршавые. Явное вырождение по мужской линии — наследие колониальной политики. Все мелкие, бледные, к сорока годам — старики. Средняя продолжительность жизни 50 лет. Татары, напротив, все крепыши, выжили благодаря исламу, как и староверы.
Чуваши-мокша и ерзя тоже опущенные. Ерзя пропустили Ивана Грозного, а мокша нет. Все районное начальство — татары, а не местные. В Удмуртии основу экономики составляли зоны, предприятия ВПК и татарские колхозы.
Татарские села целинных бригад не запускали, солдат били смертным боем, те боялись показываться. Когда местные переругиваются через речку, вотяк кричит:
— Ты, татарский собак!
Ни советская власть, ни царизм не смогли насадить православие. За каждой мордовской деревней — священная роща, где они молятся своим богам. В праздник должны возливать, кто-то умный додумался возлагать пустые бутылки, вся роща завалена стеклотарой. Солдаты пронюхали: грузили мешками и сдавали. Бутылка стоила 20 копеек — пачка «Примы». Когда местное население стало возмущаться, изменили график, начали вывозить ночью. Те успокоились — не на глазах же воруют.
Обратный путь совершался во мраке. Спившаяся и духовно опустошенная толпа брела, подобно ополчению Минина и Пожарского. Колхозные трактора волокли машины в собачьих позах — одна на другой. Никаких оркестров и провожающих, все продано, проёбано, пропито. Предстояла длинная, долгая, голодная дорога в Казахстан. Что можно было взять в Мордовии? Картошки? В военных комендатурах по пути выбивали сухой паёк, с подходом эшелона коменданты норовили запереться, совали в окно свечи и газеты. Начальник караула крыл матом, кидал подачку на пол. Приветливых комендантов было мало. Военный комендант на ж/д транспорте — штатная должность, пережиток сталинских времен, когда шли в основном военные грузы. Теперь стало ещё хуже, загонят в тупик, и будет стоять до посинения.
Возвращаются с целины — медали горохом, следом уголовные дела. Налетают следователи, ищут «соучастников хищений в особо крупных размерах». В полку стоит вой, солдат прячут, переводят в другие части, хорошо, основных расхитителей уже «дембельнули».
Читайте также
Непаханая целина Восточной Европы
Непаханая целина Восточной Европы А собственно говоря, почему платить должна только Германия?! Все ФРГ и ФРГ… Падение коммунистической системы в 1989–1991 годах открыло новые возможности перед великим множеством людей. Политические евреи не были бы сами собой, если бы этих
Целина
Целина Начнем с азов.Богатые и процветающие — хотя и постоянно разоряемые своими же родимыми Рюриковичами, оспаривавшими друг у дружки право на великий Киевский стол и прочие вкусности, — земли южнорусских княжеств после прихода татар стали Диким Полем. Не пустыней,
Роковая целина…
Роковая целина… Многие российские и зарубежные эксперты полагают: разрушение советской экономики началось едва ли не с середины 1950-х гг., с того, каким образом и какой ценой были освоены целинно-залежные земли. Прежде «закрытые» архивные и другие документы прямо и
«Поднятая целина». Л. И. Брежнев и Н. С. Хрущев в 1954–1964 годах
«Поднятая целина». Л. И. Брежнев и Н. С. Хрущев в 1954–1964 годах Лишь формально занимая пост заместителя начальника Главного политического управления Советской Армии и ВМФ, Л. И. Брежнев не принимал никакого участия в драматических событиях 1953 года. Маленков в то время
6. Целина: производственная и повседневная жизнь советской деревни в 1950-е гг.[131] [132]
6. Целина: производственная и повседневная жизнь советской деревни в 1950-е гг.[131] [132] 1. Откуда Вы родом? Расскажите о себе (образование, обучение, проживание и т. д.).2. Когда вы впервые услышали о целине? Кто и что Вам рассказали? Что и где прочитали?3. Что послужило причиной
Источник
Советская армия в «битвах за урожай»
Сегодня о Советской армии нередко говорят в превосходных тонах как об одной из сильнейших армий в истории, которая могла дойти до Ла-Манша «за две недели». Книги о ней полны иллюстраций с грандиозных манёвров, в которых участвовали сотни тысяч человек и десятки тысяч единиц техники. Но многие из тех, кто служил в Советской армии, чаще вспоминают бесконечные хозяйственные работы, начиная от ухода за свиньями в подсобном хозяйстве и заканчивая пресловутой укладкой снега кубиками. Кроме того, проводились и более масштабные хозяйственные мероприятия, которые переворачивали с ног на голову всю Советскую армию, срывая процессы боевой подготовки и подрывая систему боевой и мобилизационной готовности. В этой и следующих статьях мы расскажем о данном аспекте истории Советской армии, начав с её участия в ежегодных «битвах за урожай».
«Целинные войска»
Непосредственной задачей Вооружённых сил СССР в ходе этой «битвы» было выделить личный состав и автомобильный транспорт для вывоза урожая с полей на элеваторы и в хранилища. Солдаты, которые в этом участвовали, вспоминают тяжёлый труд до 20 часов в сутки в течение нескольких месяцев, пока шла уборка. Офицеры же вспоминают жуткие хлопоты, мотание по войскам, проверку готовности всего и вся, контроль отправки эшелонов, убытие рекогносцировочных групп в сельскохозяйственные регионы страны, обустройство полевых лагерей, проблемы с водой, горячим питанием, запчастями и дисциплиной, чрезвычайные происшествия и восстановление «убитых» машин после возвращения в гарнизоны. Мы расскажем о том, как эта аграрная эпопея влияла на боеспособность советских вооружённых сил.
Прежде всего, боеготовность войск существенно снижалась дважды в году из-за особенностей их комплектования (весной и осенью — плановые демобилизация и призыв). С этой цикличностью научились справляться, и войска выходили на пик своей боеспособности к сентябрю. Поэтому на сентябрь чаще всего назначались итоговые учения и показные манёвры с участием союзников и иностранных наблюдателей. Но именно в этот период разгоралась «битва за урожай», отбиравшая огромное количество техники, водителей и лучших специалистов авторемонтной службы. Например, по состоянию на 1 сентября 1970 года в СССР на уборке урожая находилось 88 тысяч военных автомобилей, а на 1 сентября 1969 года — даже 95 тысяч!
Эта практика началась в 1956 году, когда в соответствии с постановлением Пленума ЦК КПСС «Об освоении целинных и залежных земель» от 2 марта 1954 года командование вооружённых сил приняло решение об оказании помощи труженикам села в уборке урожая. Ранее военнослужащих привлекали на колхозные поля лишь от случая к случаю, и это не было системным явлением. С 1956 года каждое новое постановление пленума ЦК КПСС всё шире вовлекало военных в решение проблем сельского хозяйства.
Масштабы участия военных в уборочной кампании были таковы, что Министерство обороны СССР ежегодно готовилось к ней, как к настоящей боевой операции. Так, в 1970 году Минобороны всего выделило для оказания помощи сельскому хозяйству 102 тысяч автомобилей и около 210 тысяч человек. Максимальная численность военнослужащих, участвовавших в уборочной кампании, достигала 250 тысяч. Ответственным от Минобороны за отправку на «битву за урожай» автомобильных и ремонтно-восстановительных батальонов, а также подвижных авторемонтных мастерских (ПАРМ-1 и ПАРМ-3) был заместитель начальника Главного штаба Сухопутных войск. Он возглавлял комиссию, которая за полмесяца-месяц до отправки объезжала войска для проверки их готовности к маршу и работе. На местах за подготовку отвечали военачальники в ранге заместителя командующего округом (флотом); в Группе советских войск в Германии из-за особенностей её статуса этим занимался заместитель начальника штаба Группы — начальник организационно-мобилизационного управления. В своей деятельности они руководствовались «Инструкцией о подготовке автомобильных батальонов и организации их работы в период уборки урожая» №348/78, утверждённой Начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза Н.В. Огарковым 3 июня 1978 года. Думается, что Председатель Объединённого комитета начальников штабов Вооружённых сил США очень удивился бы, узнав, какие документы рассматривает и утверждает для отправки в войска его советский коллега.
«Борцы за урожай» сводились в так называемые оперативные группы. Начиная с 1970 года, вооружённые силы формировали по 53 оперативные группы с автобатальонами, которым ежегодно присваивались одни и те же номера (вплоть до 1992 года). Первый штат отдельного автобатальона был утверждён Начальником Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба генералом армии С.М. Штеменко 24 июля 1964 года. Батальон мог состоять из трёх или четырёх автомобильных рот (соответственно 300 или 400 линейных грузовиков). Всего на батальон приходилось 46 офицеров, 599 солдат и сержантов, 8 легковых автомобилей, 400 линейных грузовиков, 6 грузовиков для хозяйственных нужд батальона, 10 автоцистерн, 1 водоцистерна, 4 войсковых автомобильных ремонтно-эксплуатационных мастерских (ВАРЭМ), 1 комплект ПАРМ-1, 1 санитарный автобус, 1 душевая установка, 1 машина-автоклуб, 4 кухни-автоприцепа, 16 очажных кухонь, 20 водомаслогреек.
В дальнейшем штат менялся в сторону увеличения количества линейных грузовиков до 500 единиц и усиления автономности батальона. Штатным расписанием стало предусматриваться по два водителя на каждый линейный грузовик. В 70-80-х годах это были, в основном, ЗиЛ-130, «Урал», ЗиЛ-157 и ГАЗ-66 с нарощенными бортами, чтобы перевозить не менее 3 т зерна. Основной «боевой единицей» считалась автомобильная рота в составе управления роты, трёх автомобильных взводов, одного взвода обеспечения (отделения продовольственного, технического и вещевого обеспечения, отделение обеспечения ГСМ).
«Почётная миссия»
Подготовка разворачивалась весной, отправка эшелонов — летом, а в конце октября-начале ноября опергруппы начинали возвращаться в гарнизоны. Вся эпопея занимала до шести месяцев. Места работы опергрупп были разбросаны по огромным пространствам в четырёх союзных республиках: РСФСР, УССР, КазССР и УзССР. Уборка урожая начиналась на юге страны, а потом постепенно перемещалась на север и в Сибирь, поэтому за сезон опергруппа дважды-трижды меняла место работы. На Кубани обычно работало больше десятка опергрупп из разных военных округов. В Казахстане в урожайные годы на одну область могло приходиться четыре-пять таких групп, а больше всего машин всегда выделялось для Кустанайской области (традиционно здесь работали автомобилисты из Прибалтийского военного округа, в 1964 году отмеченные Памятным красным знаменем Кустанайского обкома КПСС).
От почётной миссии борьбы за урожай в Вооружённых силах СССР не мог отказаться никто — задействовались даже ВДВ и группы войск, находившиеся в Центральной Европе на передовой борьбы с империализмом. Например, Южная группа войск в Венгрии формировала оперативную группу трёхбатальонного состава (до 1,5 тысяч автомобилей и около 5 тысяч человек) — так, в 1982 году они отправились из Венгрии в северо-западную часть Краснодарского края. Всё руководство группы было набрано из состава ВВС, один из батальонов также сформировали из авиационных частей, а два других автобата были общевойсковые.
Крупные военные округа формировали по несколько оперативных групп. Например, Киевский военный округ ежегодно формировал четыре оперативных группы для отправки на уборку урожая в Южную Сибирь (в 1971-1972 годах — в Красноярский край). В ГДР каждая советская дивизия формировала отдельный автомобильный батальон по 500 автомобилей — местом их работы обычно был Казахстан.
Ракетные войска стратегического назначения выделяли семь оперативных групп — по одной от каждой ракетной армии и одну сводную от соединений центрального подчинения. Например, 50-я ракетная армия формировала группу четырёхбатальонного состава (2 тысячи автомашин) и участвовала в уборке урожая в Пензенской, Саратовской, Брянской, Ростовской и Новосибирской областях, а также Краснодарском крае.
Оперативная группа ВМФ состояла из четырёх батальонов — по одному от каждого флота. Начиная с 1965 года, эти батальоны собирались из морской пехоты Тихоокеанского флота (390-й полк морской пехоты), с 1975 года к ним присоединились черноморские морпехи. Обычно морская пехота выделяла по одной автомобильной роте от каждого флота. В мае 1982 года впервые получила задачу сформировать свою автороту 336-я отдельная бригада морской пехоты Балтийского флота (около 100 машин и более 200 человек). При этом командование автобата состояло из представителей ВВС Балтийского флота, а остальные роты были сборными со всего флота.
Каждая воздушно-десантная дивизия выделяла по одному сельхозбатальону в составе 500 автомашин и 1300-1500 человек. Пожалуй, только реально воевавшая группировка войск в Афганистане освобождалась от участия в продовольственной программе, но у неё хватало собственных хозяйственных забот.
В военных округах, на оперативной территории которых должны были работать батальоны «борцов за урожай», по приказу министра обороны, начиная с 1971 года, создавались специальные временные штабы под руководством заместителя командующего округом. Это было связано с тем, что в несколько округов (прежде всего, Среднеазиатский, Приволжский, Сибирский, Северокавказский, Туркестанский и Одесский) одновременно прибывала большая масса войск. Например, в Среднеазиатский военный округ ежегодно прибывали на работу несколько десятков автобатов — в среднем 50 тысяч автомобилей. В 1971 году их прибыло 54 тысячи, а в 1973 — даже 63,5 тысячи. Численность прибывавшего в Казахстан личного состава достигала 130 тысяч человек, временно увеличивая общую численность войск на территории округа почти вдвое. Размещение этой массы, руководство и обеспечение возлагались на принимающий округ. Он же обеспечивал связь с местными властями, начиная с ЦК компартии и совета министров республики и до председателей колхозов и совхозов. Поэтому нет ничего удивительного, что с таким опытом уборочных кампаний Среднеазиатский и Туркестанский военные округа успешно справились с задачами транзита и обеспечения войск, воевавших в Афганистане.
Формирование сельхозбатальонов, как правило, продвигалось медленно. Командиры всех степеней полагали, что этим должны заниматься хозяйственники, и выделяли им далеко не лучших людей и часто неисправные автомобили. Только постоянный контроль со стороны ответственных за опергруппы позволял улучшить ситуацию. При этом следствием их усердия стало крайнее осложнение оперативной подготовки командиров и штабов и превращение реальной боевой подготовки войск в её имитацию.
Оборона страны без солдат и автомобилей
Дело в том, что и без этих колхозных полей один миллион человек из пятимиллионных Вооруженных сил СССР постоянно находились на различных работах в гражданском секторе. Из числа оставшихся одна треть постоянно находилась на боевой службе, на дежурствах и в караулах. Хозяйственные работы в войсковых частях тоже никто не отменял. И на этом фоне надо было изыскать еще четверть миллиона человек для полугодовой работы в колхозах. А в добавок к этому изъять до 100 тысяч войсковых автомобилей и запчасти к ним. Чтобы читатель понял, как это много, приведем такой факт: по состоянию на 1972 г. во всем Одесском военном округе имелось только 23 983 единицы автотракторной техники. Из них в кадровых частях — 9331, а остальные 14652 находились на хранении. Иными словами, «битва за урожай» могла поглотить почти весь войсковой парк боеготовых автомобилей.
Достоин цитирования доклад начальника автотракторной службы Киевского военного округа генерал-майора Л. Страхова №02/553 от 10 августа 1966 года. В тот год из округа направили на уборку урожая 9 отдельных автомобильных батальонов сводного состава, а всего из вооружённых сил — 50 тысяч машин. Как следствие этого, произошло обвальное падение боевой готовности. Страхов докладывал:
«В войсковых частях и учреждениях, расположенных на территории Округа, имеется в наличии всего 6434 грузовых транспортных строевых и учебных автомобилей. В это число входят автомобили строительных частей (570 штук или 9% от общего количества), железнодорожных корпусов (750 штук или 12% от общего количества), ракетных войск, центральных баз, складов, полигонов и т.п. (1600 штук или 24% от общего количества). Согласно Ваших указаний Округ на уборку урожая отправил 3459 грузовых бортовых автомобилей, или практически подавляющее большинство автомашин мотострелковых и танковых дивизий и частей боевого обеспечения. В частях округа осталось всего по 3-8, а в соединениях по 30-35 грузовых автомобилей».
Случись война в момент этой «битвы за урожай», и войсковое имущество, боеприпасы и горючее погибли бы на складах и в гарнизонах, как в 1941 году. Их просто некому было бы вывезти и рассредоточить, а в войсках некому было бы их принять. Возимый боекомплект в частях и соединениях превратился бы в «носимый» или «стационарный». О выдвижении войск из внутренних военных округов на фронт в Центральную Европу в соответствии с их оперативным предназначением не могло быть и речи.
Чтобы вконец не разрушить систему боевой и мобилизационной готовности, в Минобороны приняли соломоново решение: не изымать автомобили из войсковых частей, а направлять на уборочную новые машины, произведённые промышленностью для нужд армии, но ещё не распределённые с заводов в войска. В разное время такие машины составляли до 30% всего автомобильного парка опергрупп. Теперь проблема состояла в том, что войска, отдавая лучшее, сами оставались с неисправной и изношенной техникой. В то же время новые машины, прошедшие «битву за урожай», прибывали в войска в таком состоянии, что уже требовали капитального ремонта.
Ко всему прочему, в войсках просто не имелось достаточного количества водителей и специалистов по обслуживанию и ремонту автотракторной техники, чтобы укомплектовать опергруппы. Поэтому военные комиссариаты по всему СССР получали наряды штабов округов на комплектование автобатов при помощи призыва военнообязанных для прохождения кратковременной переподготовки. Например, военный комиссариат Курганской области (Уральский военный округ) ежегодно отбирал и направлял в войска 600-800 таких «партизан». В автобатах, укомплектованных бойцами групп войск за рубежом, морской пехотой и ВДВ, «партизаны» составляли от 30 до 50% личного состава. Они даже не попадали в свои войсковые части, а сразу направлялись в колхозы по местам назначения автобатов. Нет нужды говорить, что военнообязанные негативно относились к такой переподготовке. Это провоцировало рост количества чрезвычайных происшествий и дисциплинарных проступков, которые «вешались» на статистику соединения, сформировавшего «целинный отряд».
Чтобы понять, как это выглядело на практике, приведём пример 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. В 1978 учебном году дивизия подверглась критике из-за низкого уровня дисциплины, несмотря на хороший уровень боевой подготовки. Статистику испортили десять чрезвычайных происшествий с десантниками «целинного батальона», и заместитель Министра обороны С.Л. Соколов едва не снял с должности командира дивизии. Здесь кроется корень ещё одной проблемы Советской армии: вместо боевых командиров должности постепенно занимали усердные завхозы. Более того, в завхозов и «предпринимателей» быстро вырождались прославленные участники Великой Отечественной войны. Об их деятельности (особенно в группах войск за рубежом) иногда просто неловко писать, но из песни слов не выкинешь, и о некоторых эпизодах мы расскажем в следующих частях этого цикла.
Становится понятно, почему некоторые командующие армиями и даже группами войск весьма туманно представляли себе особенности своего ТВД и противостоявших им войск противника, не могли нанести обстановку на карту и внятно сформулировать своё решение. Они продвигались по службе благодаря другим талантам, постепенно превращая Вооружённые силы СССР в гигантскую трудовую армию. Жёсткую и нелицеприятную оценку последствий участия войск в «битвах за урожай» высказал Министр обороны СССР Г.К. Жуков в своей докладной записке в ЦК КПСС №61с от 10 мая 1956 года:
«Привлечение большого количества военнослужащих на работы не только нарушает нормальный ход боевой подготовки, понижает боевую готовность частей, но и создаёт ненормальное положение в организации караульной и внутренней служб, а также в уходе за оружием и обслуживании боевой техники. Кроме того, направленные на работы военнослужащие, будучи оторванными от боевой и политической подготовки и используемые рассредоточенными мелкими командами или одиночками, выходят из-под контроля своих начальников и разлагаются под влиянием окружающей обстановки. По возвращении в свои части они, как правило, являлись главными нарушителями воинской дисциплины, зачинщиками пьянства, самовольных отлучек, непослушания, а в ряде случаев и неповиновения начальникам. Всё это отрицательно влияло на общее состояние дисциплины в войсках. Выделение автомашин на работы в народном хозяйстве также отрицательно сказывалось на качестве боевой подготовки, так как остающиеся в частях машины не в состоянии были обеспечить учения…»
Жуков просил освободить вооружённые силы от работ в народном хозяйстве и даже запретить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик подавать просьбы выделить военнослужащих и технику, кроме случаев, связанных со стихийными бедствиями. Реакция была ровно обратной: формально партия несла ответственность перед советским народом не только за оборону, но и за все аспекты жизни и строительства социализма. Вскоре Жукову пришлось покинуть пост министра обороны, а войска продолжали выполнять распоряжения центральных и местных органов партии вплоть до последних дней существования СССР. Например, 1237-й отдельный автобатальон Черноморского флота в горячие дни августа 1991 года, когда завершалась история СССР, находился на уборке урожая в Чечне и Краснодарском крае. А рота морских пехотинцев-черноморцев встретила известие о распаде Союза на уборке картофеля в Черниговской области.
По материалам книги автора «Тень ядерной войны над Европой. Обзор оперативно-стратегического планирования НАТО и Варшавского Договора».
Источник