Текст песни Исаак Дунаевский — Урожайная
По реке, реке Кубани
За волной волна бежит (эх, волна бежит),
Золотистыми хлебами
Степь кубанская шумит.
Так решили мы недаром,
Хлеборобы-мастера:
Чтоб ломилися амбары
От кубанского добра.
Припев:
Убирай, убирай,
Да нагружай, нагружай,
Да выгружай – наступили сроки.
Эх, урожай наш, урожай,
Урожай высокий.
Мы работать в эти степи
Выходили до зари,
До зари-зари,
Чтоб росли на нашем хлебе
Силачи-богатыри.
Чтобы все девчата были
И пригожи и ловки.
Чтобы жарче нас любили
Молодые казаки.
Обмолотим все, как нужно, —
Ни зерна не пропадет,
Нет, не пропадет,
Потому что очень дружный
И надежный мы народ.
И пойдут, пойдут обозы
В города по большаку,
Не останутся колхозы
Перед Родиной в долгу.
Не награды нас прельстили,
Это скажет вам любой,
Скажет вам любой —
Мы хлеба свои растили
Ради чести трудовой.
Если ж к этому награда
Будет нам присуждена,
Мы не скажем: — Нет, не надо! –
Мы ответим, что нужна.
Припев. On the river, the river Kuban
During the wave of the wave of runs (oh, wave running)
golden loaves
Kuban Steppe noise.
So we decided to wonder,
Grain growers master:
To lomilisya barns
From the Kuban good.
Chorus:
Get out, get,
Yes loads, loads,
Yes paged — came the time.
Ah, our harvest, harvest,
Vintage high.
We work in the steppe
Out until dawn,
Before dawn, dusk,
To grow in our bread
Athletes-heroes.
To all the girls were
And Prigogine and nimble.
To hotter we loved
Young Cossacks.
Threshing all as needed —
No grain is not lost,
No, it will not disappear,
Because very friendly
And we are reliable people.
And go, go carts
In the city on the highway,
Do not remain collective
Prior to the motherland in debt.
We do not reward us deceive,
It will tell you all,
Will tell you all —
We raised our bread
For the sake of the honor of labor.
If this award w
It will be awarded to us,
We do not say: — No, do not! —
We will answer that need.
Источник
Урожай
За различными грибами
Грибников волна бежит – эх, волна бежит, –
Как степь вольными хлебами,
Лес деревьями шумит.
Знать, решили мы отныне,
Гриборобы-мастера,
Чтоб ломилися корзины
От грибницкого добра!
Собирай, собирай,
Да нагружай, нагружай,
Нагружай, наступили сроки.
Эх, урожай наш, урожай,
Урожай высокий!
Грибники в леса густые
Уходили до зари, – до зари-зари, –
Не остались чтоб пустые
Их лукошки. Посмотри –
Кто-то гриб нашёл свой белый –
С насекомыми он был, –
Весь червивый, мягкотелый, –
Но грибник не сбавил пыл! –
Собирай, собирай,
Да нагружай, нагружай,
Нагружай, наступили сроки.
Эх, урожай наш, урожай,
Урожай высокий!
Собираем всё, как нужно,
Ни гриба не пропадет, – нет, не пропадёт, –
Потому что очень дружный
И надежный мы народ.
И пойдут, пойдут колонны
Грибников по большаку,
И, грибов набравши тонны,
Не останутся в долгу.
Собирай, собирай,
Да нагружай, нагружай,
Нагружай, наступили сроки.
Эх, урожай наш, урожай,
Урожай высокий!
Не награды нас прельщали, –
Скажут вам наверняка, – вам наверняка, –
Мы грибы свои искали
Ради чести грибника.
Если ж к этому награда
Будет нам присуждена,
Мы не скажем: нет, не надо! –
Мы ответим, что нужна.
Собирай, собирай,
Да нагружай, нагружай,
Нагружай, наступили сроки.
Эх, урожай наш, урожай,
Урожай высокий!
(Урожай наш, урожай,
Урожай высокий!)
Эх, урожай наш, урожай,
Урожай высокий!
Урожай наш, урожай,
Урожай высокий!
Источник
Мрачные сказки осени или Время сажать!
Казалось, тропинке не будет конца, но вдруг она оборвалась, и Ася выскочила…на обычную сельскую улочку: за покосившимися штакетниками ютились остовы увядших цветов, облетевшие деревья обречённо поникли …
А дома…Странные были они — неправильные, ненастоящие. Асе никак не удавалось их рассмотреть. Словно призраки, ускользали они от её взгляда, то отчётливо проступая сквозь туманную муть, то снова исчезая за её пеленой.
Ася закружила по улице, пытаясь сориентироваться, пытаясь понять, что делать дальше. Чуть поодаль обнаружился ещё один дом – старый, обшарпанный, но вполне реальный. Не задумываясь, Ася кинулась к нему, прошла вдоль разросшихся кустов орешника, поднялась на крыльцо.
Она вдруг отчётливо представила себя со стороны – отчаявшаяся, лысая, в грязном платье…
Ну и пусть! Ей бы только узнать, где она оказалась, спросить про обратную дорогу и вернуться назад, к группе. Теперь это решение не казалось таким ужасным, как раньше. Теперь ей хотелось вернуться обратно!
Решившись, Ася робко стукнула в дверь. Раз, другой…
Тогда она заколотила изо всех сил, закричала:
— Есть кто дома? Хозяева! Откройте, пожалуйста!
Дверь слегка подалась внутрь, из приоткрытой щели пахнуло сладковато-затхлым кошачьим духом.
Сморщившись, Ася вновь позвала:
— Здравствуйте. Мне бы дорогу узнать…
В ответ из глубины помещения раздалось непонятное шипение и треск, будто радиопомехи. А потом неожиданно грянуло:
…Время сажать…Время сажать
Пусть созреет урожай,
Гнусавый искажённый голосок, запинаясь, снова и снова выводил странно знакомые слова песенки.
— Значит, в доме кто-то есть! — Ася осторожно протиснулась внутрь и оказалась в небольшом узком коридоре, пустом и запущенном.
Покрытые пятнами выцветшие обои понизу были изодраны в клочья. В торце на тумбочке горела свеча, за ней в окружении искусственных цветов рядком сидели куклы. Композиция напоминала самодельный алтарь. Но Асю поразило не это. Она узнала кукол.
Это были её куклы!
Синий мишка с оторванным ухом, сшитый из мягкой фланельки. Целлулоидная кукла с тряпичным телом без имени. И резиновый гном в шапочке без помпона.
Этого просто не может быть!
Ася даже зажмурилась на мгновение! Последний раз она видела игрушки лет тридцать назад, когда брала их с собой к прабабке.
Тем летом прабабка, перешагнувшая столетний рубеж, начала понемногу «чудить» и как-то напугала маленькую Асю. Да так сильно, что родителям пришлось увезли девочку домой. А игрушки, забытые в спешке, остались. После того случая Ася прабабку не навещала. И совсем позабыла про любимые когда-то игрушки.
Потом, дом перешел её родителям, но так и оставался нежилым — мотаться за тридевять земель, в другую область, было не с руки.
Теперь Ася вспомнила и этот коридор, расходящийся от тумбочки в обе стороны. Налево должны быть кухня и ванная комната, направо — спальня и зАла, кажется, так называли парадную комнату в доме прабабки.
Что происходит? Каким непонятным, непостижимым образом она оказалась в доме прабабки? Как?? Как такое возможно?!
Всё здесь выглядело запущенным, нежилым…
Ася осторожно прошла к тумбочке, взяла в руки мишку. Он был совсем ветхий, из прорех шубки посыпалась труха, слежавшиеся комки ваты…
В этот момент что-то изменилось. Она почувствовала мягкий толчок. Ощущение было странное, словно что-то прошло сквозь неё, оставив муторный след.
И сразу накатила сильная слабость. Ощущение было незнакомое, вовсе не похожее на усталость — тело не слушалось, ноги с трудом удерживали её.
Неужели это из-за стресса…Последнее время Ася принимала успокоительные. Может проявился побочный эффект?
Прислонившись к стене, она постояла немного, собираясь с силами, а после медленно двинулась, осторожно ступая по заскорузлому от грязи полу.
Некому помыть, я ни с чем уже не справляюсь… – мысль мелькнула и пропала.
Я не справляюсь … Я. Что значит я.
…Время сажать…время сажать
Пусть созреет урожай,
Спотыкающийся злорадный речитатив продолжался и продолжался. Но сквозь него проступал теперь новый, усиливающийся с каждой секундой продвижения в глубину дома. Это был ровный непрерывный вой.
Сейчас, сейчас, я накормлю своих дорогих кошек…
Ася похолодела от ужаса. Эти мысли…Они не принадлежали ей! Откуда они взялись?!
Неужели она сходит с ума? Как и прабабка в старости? Больше всего Ася боялась, что когда-нибудь печальная наследственность начнёт проявляться и у неё.
Ей нужно покормить кошек!…
Это были не её мысли! Но Ася медленно побрела в сторону кухни, словно подчиняясь чьему-то приказу.
В замызганной кастрюле на плите клокотало непонятное варево.
Вонь, исходящая от него, уплотнилась и заполнила крошечное помещение. Сквозь мглу с трудом просматривалась убогая обстановка: холодильник в тёмных потёках и пятнах, полка с немудрящей посудой, стул с продавленным сиденьем возле небольшого стола. На столе – перевёрнутая чашка с отбитой ручкой и вазочка с окаменевшей халвой. Халву Ася очень любила. Но вид кошачьих шерстинок, приставших к халве, вызвал лишь отвращение.
Скоро, мои деточки, скоро. Рыбка вот-вот сварится. Изголодались, бедняжечки…
Со мной что-то происходит! Непонятное. Страшное!
Это не мои мысли. Не мои! Я ненавижу кошек. У меня нет кошек! – забормотала Ася.
Она и правда ненавидела кошек!
Их независимый и злобный нрав, вонючие метки, противные голоса вызывали у неё стойкое отвращение. За мягкой меховой шкуркой скрывались безжалостные убийцы, ловкие и хитрые. Из них не получалось друзей и людей они терпели только за корм.
Дышать становилось всё труднее. От смрада, висящего в воздухе желудок скрутило узлом, замутило…
Надо выбираться отсюда, твердила себе Ася. С неимоверным усилием, ей удалось вытолкнуть себя из кухни.
Она стремилась покинуть дом и не могла этого сделать.
Ася словно потеряла ориентацию, утратила чувство реальности. Она не могла понять, где находится дверь! Что-то словно не пускало её, удерживало здесь, в доме.
…Время сажать…время сажать
Пусть созреет урожай,
Под жуткое неумолчное пение она продолжила свой обход. Остановилась возле следующей двери, с усилием повернула ручку и вошла.
Что-то метнулось ей под ноги, что-то мягкое и пушистое, какое-то маленькое животное…Одно, другое…
Ася по-прежнему была одна, но казалось, что вокруг вьётся невидимый хоровод кошек.
Кошки наскакивали на неё, тёрлись о ноги, орали требовательно: мау, мау, мау…
А потом Ася заметила старуху. Та стояла поодаль и смотрела на неё. Невысокая, истощенная до хрупкости…Почти прозрачная…
— Здравствуйте. Простите, пожалуйста, дверь была открыта. Я заблудилась…Мне нехорошо…Я ничего не понимаю… – забормотала Ася.
Старуха тоже как будто смутилась, беззвучно задвигала губами. У неё была странная причёска и длинная чёрная хламида с большими карманами…Под ногами разноцветным клубком вились кошки.
Смутная догадка, поразившая Асю, была столь ужасна, что она зажала рот, подавляя крик… Старуха в точности повторила это движение.
Она что… смотрит в зеркало?! В зеркало.
Всё-таки она закричала. Ася кричала и ощупывала лицо, касаясь гладкой кожи, трогала голову – под пальцами покалывал начинающий отрастать ёжик…Рассматривала трясущиеся руки…
Вот же она – настоящая! Она ещё молода! А там, в зеркале — морок, иллюзия, обманка…
Облегчение подобно взрыву сотрясло Асю. Она расплакалась, и по лицу старухи также потекли слезы…
Нет, нет, этого не может быть!…
Ася закрестилась, забормотала молитву…
А в унисон зазвучали иные мысли – сбивчивые, бессвязные — той, другой … Состарившейся, беспомощной и отчаявшейся… Но тоже… её ?
Во что я превратилась…Какая жалкая изношенная оболочка…Это несправедливо…Несправедливо! Ведь там, внутри, я совсем не изменилась, осталась той же девчонкой…Жизнь пронеслась как миг, а я и не заметила этого, проворонила всё!…Нужно было решиться, попробовать прабабкино средство. Теперь же мне остаётся перечитывать её письмо…и ненавидеть себя за слабость…
Мысли душили её, раздирали изнутри.
Сгорбившись, Ася медленно вышла из ванной. Кошки не отставали, она всё время чувствовала их, но перестала обращать на это внимание…Каждый шаг давался всё труднее, и в зАлу она добралась с усилием переставляя непослушные ноги.
Голубые колокольчики на обоях выцвели от времени и были едва различимы. Повсюду грязь, клочки бумажек, пустые пузырьки от лекарств, старые тряпки…На смятой постели развалы подушек и одеял…
Старый проигрыватель на столе упорно продолжает крутить голубую мягкую пластинку. Та стопориться, заедает и с перерывами на треск выдаёт вновь и вновь:
Время сажать…время сажать
Теперь Ася вспомнила песенку из старого советского мультфильма. Она часто слушала её в детстве. И коллекцию хранящихся у прабабки голубых пластинок вспомнила тоже – такие продавались когда-то давно, вместе с журналами. Их собирала мама.
Почему я не выбросила этот хлам? Старый прабабкин проигрыватель…От него совсем нет толку…Как и от меня… Как и от меня…Но эта песня всегда будет напоминать о том, что свой шанс я упустила…
На столе рядом с проигрывателем помещался раскрытый альбом.
Старые семейные фотографии веером лежали на странице. Вот молодая прабабка, вот бабушка и она, Ася, совсем ещё кроха, вот улыбающиеся родители, вот фотографии унылых школьных лет…
А вот – она в нелепом ведьминском наряде с терновым венцом, венчающем рыжий парик! Растерянно и немного виновато смотрит в кадр. Неудавшиеся снимки с нынешней фотосессии. Ни одного хорошего. Ни одного!
На обратной стороне карточки её почерком выведено одно только слово – ДУРА!
Среди фотографий затесался листок…Коричневые пятна на мятой кремовой бумаге…Тот самый, который когда-то совала ей прабабка.
Ася узнала его и давние переживания отчётливо всплыли в памяти…
…Прабабка почти всё время сидела в кресле у окна, шептала что-то неразборчивое. Она совсем перестала реагировать на окружающих, лишь иногда играющая неподалёку Ася ловила на себе её пристальный враждебный взгляд. Как-то раз она схватила пробегавшую мимо девочку за плечо, сжала острыми ногтями, рванула к себе:
— Вот, вот, – протягивала сжавшейся от ужаса правнучке смятый листок. – Возьми! Посади! Не упусти время! Не повторяй моих ошибок! Я не смогла, струсила…Теперь жалею…Как же жалею.
Вот он, этот листок – перед ней. Ровные ряды букв, выписанных аккуратной вязью, расплывались…Но она не стала надевать лежащие рядом очки. Она помнила их… Затвердила за столько лет…
Чтобы не стариться, следует вырастить цветок со множеством имён, одно из которых – архилин-трава. Корень его – источник вечной молодости и жизни. Вырастить архилин можно из особого семени – человеческого сердца. Сажать нужно осенью, чтобы по весне приготовить настой…Жизнь за жизнь…
Ася была в смятении…Мысли и чувства из её безрадостного будущего полностью завладели ею.
Неужели, впереди её ждут одинокие, тусклые, безрадостные дни?! А потом…что? Пустота. Она исчезнет, растворится в ней, перестанет чувствовать, видеть, быть.
Слепой звериный ужас зародился где-то внутри, выплеснулся в жутком крике:
— Нет! Не хочу! Не хочу! Не надо.
Она смахнула со стола фотографии, из последних сил толкнула проигрыватель…Загрохотав на прощание, он, наконец, замолчал…
В наступившей тишине громко и отчётливо прозвучал скрип открываемой двери. Давешняя странная тётка вошла в комнату. Сквозь волосы рыжего парика, напяленного задом наперёд, слепо сощурилась на Асю.
— Ну что, готова, дЕвица? Будем сажать? Нынче самое время.
— Что-о-о сажать? – просипела Ася, уже понимая, что имеет в виду жуткая старуха.
— Дык сердце…Сердце сажать! Осень – самое время для посадок. Под зиму хорошо примется, а весной урожай собирать станешь, — ощерилась хищным оскалом.
— Да вот хотя бы её, – обернувшись назад, тётка махнула рукой.
Каким-то непостижимым образом они оказались на улице.
Чуть поодаль, на земле лежала Ниса. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, и не подавала признаков жизни.
— Что вы с ней сделали?!
— Я? Ничего. Всё делать будешь ты! Я лишь подготовила, подсобила тебе маленько.
— Живёхонька! И ждёт тебя. Пора начинать. Возьми, – тётка протянула Асе нож. – Что вылупилась? Бери, говорю!
Она вложила нож в руку Аси, сжала её пальцы.
— Ты только сердце не повреди…Я бы подмогнула, да ты сама должна!
И она противно захихикала, запела:
– Сама садик я садила, сама поливала…
От шока и ужаса Ася мало что соображала. Она хотела спросить, где она, что с ней? Неужели и вправду в своём будущем? И как получилось, что она оказалась здесь? Хотела, и не могла.
Непонятная сила вновь управляла ею, влекла вперёд. Тщетно Ася пыталась сопротивляться.
Ниса лежала спиной и тихо скулила от ужаса.
Ася медленно приблизилась к девушке, обошла вокруг, склонилась над ней. Та смотрела перед собой застывшим пустым взглядом. Ася поняла, что Ниса давно в обмороке, а противный скулёж издает она сама.
Тётка крутилась рядом, возбужденно прицокивала:
— Делить будем поровну: сердце — тебе, всё остальное заберу я.
Она беспрестанно облизывалась, длинный тонкий язык змеёй мелькал во рту.
Из-за слёз Ася почти ничего не видела. Она отчаянно пыталась сопротивляться, но рука двигалась сама, подчиняясь иному приказу. Ася никогда не думала, что управлять своим телом так трудно, практически невозможно. И когда казалось, что неизбежное уже не остановить, она, наконец, смогла разжать пальцы, и нож скользнул вниз…
— Ася Дмитриевна, Ася Дмитриевна! – голос долетал до Аси откуда-то издалека.
Что-то холодное лилось на неё сверху.
Опять дождь идёт – подумала Ася и с трудом разлепила глаза.
Над ней склонилась испуганная Ниса. Она держала в руках бутылку, тонкой струйкой поливая Асино лицо.
— Ну, слава богу, мы уже испугаться успели! Хорошо ты мать головой приложилась! — Олька смотрела насмешливо, без капли сочувствия. — Куда тебя понесло? Обиделась что-ль? Так на правду не обижаются, Кирюся.
Ася с трудом приходила в себя… Её трясло от холода. Голова без парика заледенела.
Что это было с ней? Сон? Явь?
— Ты так грохнулась, что парик улётел куда-то. До сих пор парни не найдут. Учти, тебе придется оплатить его стоимость.
Ася медленно осторожно села, голова слегка кружилась, но тело повиновалось ей, как раньше. Ниса поддержала её, помогла подняться.
— Когда в возрасте, нужно быть осторожнее, Ася Дмитриевна, — бормотала она.
— Детка, я младше твоей матери, — хотела сказать Ася, но у неё не получилось, горло словно залепило песком.
Она опустила руку в карман и вздрогнула, коснувшись ножа.
Источник