Урожай весны джеффри смит предисловие

A Spring Harvest

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

First published in 1918, “A Spring Harvest” is the posthumous collection of poetry by Geoffrey Bache Smith, a close high school and college friend of J. R. R. Tolkien. Together with their friends Rob Gilson and Christopher Wiseman, the four young men formed the semi-secret Tea Club and Barrovian Society while in school, where they discussed their artistic interests and plans for the future. The outbreak of World War I interrupted the men’s plans however, and Smith and Gilson died in France at the Battle of the Somme in 1916. Tolkien, who was ill and evacuated to England prior to the battle, wished to honor his friend’s memory by publishing Smith’s poems. Tolkien greatly enjoyed Smith’s work and felt it would bring comfort and joy to a nation recovering from the harsh and brutal war. Smith’s poems showcase a number of different poetic styles and run the spectrum of emotion from serious to whimsical and charming. Written both before and during the war in a style often compared to W. B. Yeats, “A Spring Harvest” is an engaging and insightful reflection on both the emotional realities of war and the beauty that may be found in life.

• Возрастное ограничение: 0+

• ISBN: 9781420972962
• Издатель:
• Правообладатель: Ingram
• Оглавление

Оставьте отзыв

Напишите отзыв и получите 100 бонусных рублей на ваш счёт ЛитРес

Источник

Дж. Р. Р. Толкин «Аннотация к сборнику «Весенний урожай» Джеффри Б. Смита»

Аннотация к сборнику «Весенний урожай» Джеффри Б. Смита

Статья, 1918 год

Язык написания: английский

Перевод на русский: — И. Хазанов (Аннотация к сборнику «Весенний урожай» Джеффри Б. Смита) ; 2010 г. — 1 изд.

Аннотация к сборнику стихотворений погибшего на Первой Мировой войне близкого друга Толкиена, который был одним из составителей книги.

Вступительная заметка к сборнику стихов Дж.Б.Смита, погибшего на войне друга Толкина.

Самиздат и фэнзины:

Авторы по алфавиту:

10 декабря 2021 г.

9 декабря 2021 г.

8 декабря 2021 г.

6 декабря 2021 г.

5 декабря 2021 г.

Рейтинг: 8.49 (7444)

Стоит ли говорить, с каким нетерпением я ждал 5-ой книги после восхитительной 4-ой? И вот она появилась на прилавках. Я купил ее одним из первых, и что же? Был разочарован. Нет, роман в целом хорош. Психологизм на высоте. Сам Гарри стал гораздо. >>

Любое использование материалов сайта допускается только с указанием активной ссылки на источник.
© 2005-2021 «Лаборатория Фантастики».

Источник

Урожай весны джеффри смит предисловие

Выношу в отдельную тему. И честно предупреждаю, что это тема, которую еще копать и копать. Стихи Джеффри Смита, школьного друга Толкиена — того самого, который спросил его о сюжетах нескольких ранних стихотворений, — и в ответ получил знаменитое «Надо выяснить. » А потом Дж.Б.С. погиб на войне, а Профессор «выяснял» всю оставшуюся жизнь.

Так вот, ДжБ.С. тоже писал стихи. Небольшую книгу его стихов Толкиен и еще один друг из их компании (было их четверо, погибли двое) издали после войны. Издание это редкоземельное, но благодаря некоторым прекрасным жителям Оксфорда (а именно — Марии Артамоновой) исполнилась моя дурацкая мечта и завелись у меня сканы этой книги.

Так вот тему — общих тем с Толкиеном, а то и влияния одного на другого, на мой взгляд, еще изучать и изучать.
Вот для начала — вы хорошо помните, думаю, заклинание умертвия? (Да как щаз помню, сам и говорил!)

А теперь сравним:

Far away from sunny hills,
Far away from golden broom,
Far away from any town
Wither marchants travel down —
In a hollow of the hills
In impenetrable gloom
Sit the old forgotten kings
Unto whom no poet sings,
Unto whom none make bequest
Unto whom no kingdom rest, —
Only wayward shreds of dreams,
And the sound of ancient streams,
And the shock of ancient strife
On the further shore of life.

When our days are done, shall we
Enter their pale company?

(это мой типа-перевод)

Вдаль от солнечных холмов,
Вдаль от золота ракит,
И от города вдали,
Где купцы товар везли,
В полом сумраке холмов,
Там, где тени глубоки,
Спят былые короли –
Им воспоминанья нет,
Не споет о них поэт
Нет наследников, принцесс,
Королевства след исчез,
Лишь одни обрывки снов,
Звук потока меж холмов,
Старой распри грозный гул –
Той, на дальнем берегу.

*
Лишь иссякнут жизни дни –
Разве не придем мы к ним?

И еще немного
И еще немного, перевод тоже мой, а вот английский оригинал, увы, не везде набран.

If there be one among the Muses nine
Loves not so much Completion as the Will,
And less the austere saint than the fond sinner:
Loves scanty ruins, garlanded with years,
Better than lofty palaces entire:
To her I dedicate this spoiled sheaf
Of rime that scarcely came to harvesting.

There is a window here in Magdalen
Composed, methinks, of fragments that stark Mars
Has scattered. Even so my verses be
Composite of memories and half-uttered dreams
Welded together sans due ordinance,
Wich might have been far other, but that Mars
Scattered and harried them with his ruthless flail.

Когда б одной из Девяти сестер
Был Замысел милей, чем Завершенье,
А добрый грешник – чем святой суровый,
Люби она увитые руины
Поболе, чем надменные дворцы, —
Я посвящу ей недосжатый сноп
Стихов, едва созревших к урожаю.

В колледже Магдалины есть окно
Из тех осколков, что холодный Марс,
Быть может, разбросал. Вот так – стихи:
Воспоминаний, позабытых снов
Неровный ряд без должного порядка, —
Он мог бы стать иным, но этот Марс
Их рвал и гнал безжалостным цепом.

Предисловие к истории, которую я никогда не расскажу

…Здесь слова не найдешь о крепостях,
Где гордый властелин рукой железной
Вершит войну и суд; здесь нет историй
О кораблях, что в море виноцветном
Плывут вдоль странных стран и по каналам
Меж пряных островов; здесь песен нет,
Что в битве пропоют – а после помнят
И в старости седой, у очага…
Лишь повесть здесь, пришедшая с холмов,
От ветра, что о днях забытых плачет,
История, что шепчет: «Всё проходит –
Друзья к нам охладеют, и любовь
Растает, как туманы утра; горечь –
Наследие любого из людей,
И тот лишь видит верно, кто глядит
С горы высокой, и не замечает
Все стены городов, труды людей,
Но взгляд стремит на горные вершины
И глубину бездонную небес, —
Лишь их не изменяют вовсе годы», —
История моя на древний лад оделась,
И в плащ закуталась, и с запада пришла.

Еще видны старинные аббатства
На берегу у западного моря:
Разрушенные арки, и немного
Камней, лежащих грудой, вместо пола –
Обломки и высокая трава,
Зеленая всегда, зимой и летом,
Как меж давно заброшенных могил.

Весенним утром много лет назад
Был синим небосвод и тучки белы,
И пели птицы, и ручьи, а лес
Лишь серебром, нетронутый зеленым,
Сверкал, и братья из того аббатства, —
Тогда еще цела была руина, —
Трудились, как святому братству должно,
Безмолвно, в мире; те, кто старше был,
Шагали по двору, а тот, кто стар
Для сна и для работы – сидя, грелся
На солнце, что уж скоро не увидит.

Тогда пришел из леса на холме
Какой-то путник – так же, как монахи,
Одетый скромно, — и вошел в ворота –
Лицо его светлей, чем лик весны,
В походке радость – как и на душе.

И обернулись те, кто по двору ходил,
Остановился шедший по делам,
И кто-то из трудившихся пришел, —
Вокруг собрались, — и заговорил он:

Утро ясное прекрасно!
Я в лесу бродил весеннем,
Слышал музыку чудесней,
Чем певцов искусных пенье, —

Песню слез и песню смеха
Птица малая сложила,
Что любил, чего желал я
В жизни – все в той песне было.

Пела о героях древних,
Что живут, не зная горя
На брегах в закатном свете
Дальше западного моря.

О Христе – и с ним Мария
Ангелам семи внимают,
Чьи под звуки арфы песни
Слышатся в чертогах рая.

Они стояли – и внимали речи
Ритмической (от радости душевной),
Но лишь спросили – кто он и откуда,
Он огляделся и воскликнул, дрогнув:
«Кто вы? Я мнил вас братьями своими!
Чужие, и чужих сыны! Куда же
Исчезли те, кто был здесь час назад?»
И шепоток пронесся по толпе:
Там удивлялись и смеялись даже,
Затем он вновь вскричал – с тоской во взоре:
«Пустите в келью, там я помолюсь!»
Так сделали, но в полдень золотой
Вошедший брат там никого не встретил, —
Лишь ряса на полу, да много пыли,
Как будто в прах рассыпался мертвец.

Пока дивились, что произошло,
Заговорил старейший среди братьев,
Согбенный сотней пережитых зим:
«Еще я помню, что когда был молод,
Твердили старцы, как исчез монах, —
Была весна на свете, как теперь, —
Лет сто тому, — и не вернулся больше,
Хоть обыскали земли все вокруг».

Иные порешили – тот, но все
В трудах через неделю позабыли,
И лишь один – увидел, видя – понял,
И к вящей славе Господа Владыки
Он записал историю, и в красках
Изобразил: святой внимает птице –
Чтоб вы смогли увидеть и прочесть.

А после, когда
Уже Божий гнев
На землю разбитую
Выльется весь,

Оружье войны
Рассыплется в прах, —
Что станет тогда
С родом людским?

Кто миром пройдет
Как будто дитя, —
Под небом сухим
И серой зарей,

Кто миром пойдет
Как будто дитя, —
И земли пустые
Покроют цветы,

Кто миром пойдет
Как будто дитя, —
Тогда запоют
От радости все,

И все запоют
О любви, что в них есть, —
Он это увидит
И петь будет с ними.

Источник

Урожай весны джеффри смит предисловие

Тишина в библиотеке! запись закреплена

Наталья Фоминцева

Очень большой текст про английских мальчиков на Первой Мировой и про Джона Роналда Руэла Толкина. История, которая упала на меня вчера совершенно случайно и потрясла.

В 1904 году в школе короля Эдварда в Бирмингеме юные интеллектуалы организовали тайное братство – Чайный Клуб. В нем состояло несколько человек, но его ядром были четверо, Великие Близнецы, как они называли друг друга: Роберт Гилсон, Кристофер Уайзмен, Джеффри Бейчи Смит и девятнадцатилетний Джон Рональд Руэл Толкин.

Чайный Клуб появился во время летнего триместра, когда экзамены тянулись полтора месяца, и часто между ними делать было особенно нечего. Именно тогда четверка друзей повадилась пить чай в школьной библиотеке. Каждый приносил свои «субсидии». Однажды кто-то притащил банку рыбных консервов, ее сунули на полку на какие-то книжки, и там забыли. Чай кипятили на спиртовке. Остатки заварки утилизировали, подбрасывая их в опилки, которым посыпали пол уборщики прежде чем его подмести (Чайный Клуб засиживался до закрытия библиотеки).

Позже Чайный Клуб переместился в универмаге Бэрроу на Корпорейшн-стрит. Там было кафе, а в нем что-то вроде отдельного кабинета со столом на шестерых и двумя длинными скамьями (это уединенное место называлось «Вагончик»). Клуб переименовался в Барровианское сообщество, еще чуть позже Толкин и Ко совместили оба называния – получилась аббревиатура TCBS.

У них были общие страсти – изучение языков и искусство. Они бесконечно спорили, разговаривали, постоянно поддерживали друг друга. Они были вооружены интеллектом и талантом и каждый из них хотел если не перевернуть мир, то хотя бы ошеломить его великими открытиями.

Роберт Гилсон был сыном директора школы, интересовался физическими науками и искусством Возрождения, любил рисовать, часам мог говорить о скульптурном мастерстве флорентийского Ренессанса.

Кристофер Уайзмен, сын преподобного Фредерика Уайзмена, возглавлявшего бирмингемскую веслианскую миссию, увлекался естественными науками, математикой и музыкой — Генделем, Брамсом, Шуманом, немецкими хоралами. Одно из его любительских сочинений попало позже в «Книгу методистских песнопений». Кристофер и Джон Рональд любили регби, носили футболки в красную полоску.

Джеффри Бейчи Смит, с которым Толкин был особенно дружен, не любил регби, писал стихи, знал английскую поэзию и приобщал друзей к современной английской литературе.

Сам Толкин в то время увлекался изучением языков и развлекал своих друзей декламациями древних англосаксонских поэм «Беовульфа» и «Перла» и пересказами скандинавских мифов и рассказывал, что мечтает написать эпическую работу, посвященную мифологии. Как вспоминал Кристофер Уайзмен, собираясь вместе, они всегда чувствовали себя «в четыре раза умнее». Еще он говорил: «Мы обсуждали все на свете, кроме девочек. Это было то, что связало нас вместе. Ты просто чувствовал, что с этим парнем можешь говорить обо всем».

TCBS стало легендой, и стальные школьники смотрели на ее членов с завистью. Став редактором «Школьной хроники», Кристофер Уайзмен в опубликованном списке отличившихся учеников напротив фамилий членов клуба поставил сноски: «состоит в TC, BS и т. д.» Один из почитателей TCBS вспоминал в 1972 году: «Ох, эти Уайзмен и Гилсон, жующие крыжовник на сцене (во время школьных вечеров) и вечно болтающие по-гречески, будто это их родной язык…»

Время от времени на собраниях TCBS звучали жалобы на мир, который катастрофически быстро терял романтический флер, становился беспощадно прагматичным, слишком «цивилизованным», скучно-благополучным.

Закончив школу, Толкин уехал в Оксфорд, но даже после этого старался как можно чаще собираться с Великими Близнецами. Они проводили вместе все выходные, непрерывно говорили и старались разделить друг с другом как можно больше поэзии и искусства. Толкин сравнивал эти встречи со встречами поэтов и художников Прерафаэлитского братства, оставившего столь мощный след в искусстве Англии XIX века.

В августе 1914 году началась Первая Мировая война.

В субботу 12 декабря 1914 года Великие Близнецы встретились в Уондсворте, в доме родителей Уайзмена. У газового камина в просторной комнате наверху они провели «Совет» — проговорили до поздней ночи. После этого Совета Толкин с энергией взялся за сочинение стихов. «Никогда я не проводил часов более счастливых», — записал в своем дневнике Роберт Гилсон

…Роберта Гилсона отправили во Францию. Он взял с собой только две книги — Новый Завет и Одиссею, обе на греческом. С фронта он писал Толкину: «Я, кажется, потерял всякую веру в то, что война скоро закончится. Вся моя способность выносить настоящее держится сейчас только на том, что я член нашего славного TCBS. Еще ни один конклав не приносил своим участникам столько благодати».

Джеффри Смита тоже направили в действующую армию. «Мне двадцать один год, — мрачно писал он Толкину, — и я не могу не задумываться о том, исполнится ли мне когда-нибудь двадцать два?»

Кристофер Уайзмен служил во флоте.

Сам Толкин ушел на войну в 1915 году, только после получения ученой степени. Получив чин младшего лейтенанта, Джон Рональд Руэл Толкин был призван в полк ланкаширских стрелков — к сожалению, не в тот батальон, в котором служил Смит. Он прошел 11-месячную подготовку в 13-м батальоне в Стаффордшире на Каннок Чейс и служил связистом на реке Сомма, где принимал участие в битве на гребне Типваль. На войне он писал стихи и отправлял их Джеффри Смиту.

В самый первый день наступления на Сомме был убит лейтенант Роберт Гилсон.

Остальные члены TCBS узнали об этом лишь спустя несколько недель. Джеффри Смит сообщил об этом Толкину в коротенькой записке, а позже переслал ему письмо от Кристофера Уайзмена.

«Дорогой Джон Рональд! Сегодня утром прочел в газете, что Роб Гилсон погиб. Со мной все в порядке, но что толку?Пожалуйста, не бросайте меня вы с Кристофером. Я страшно устал, и эта ужаснейшая новость повергла меня в глубокое уныние. Только теперь, в отчаянии, понимаешь, чем на самом деле было для нас TCBS. Дорогой мой Джон Рональд, что же нам теперь делать? Всегда твой. ДБС».

Толкин написал в ответ длинное письмо, в котором пытался осмыслить происходящее:

«…Не могу избавиться от твердой уверенности, что не следует ставить знак равенства между тем величием, что снискал себе Роб, и величием, в котором сам он сомневался. Робу отлично ведомо, что я абсолютно искренен и никоим образом не предаю свою любовь к нему, — а любовь эту я теперь, когда его в нашей четверке не стало, с каждым днем осознаю все отчетливее, — говоря, что ныне я верю: если величие, которое со всей отчетливостью подразумевали мы трое (подразумевали как нечто большее, нежели только святость или только благородство) и в самом деле удел TCBS, то смерть одного из членов клуба — не более чем жестокий отсев тех, кто для величия не предназначен, по крайней мере в прямом смысле этого слова. Величие, о котором я говорю, — это величие могучего орудия в руках Господних: величие вдохновителя, деятеля, свершителя великих замыслов или хотя бы зачинателя деяний крупных и значимых.
Величие, обретенное Робом, ничуть не меньшее… просто оно иного рода.
Меня не покидает ощущение, будто что-то с треском рухнуло. По отношению к вам обоим чувства мои нисколько не изменились — я еще ближе к вам, чем прежде, и очень в вас нуждаюсь, и, конечно же, мучаюсь жаждой и одиночеством, — но я больше не ощущаю себя частью маленького цельного сообщества. Мне действительно чудится, что TCBS пришел конец, — однако не поручусь, что это сомнительное ощущение не исчезнет, словно по волшебству, стоит нам опять собраться вместе. И все же на данный момент я чувствую себя просто отдельно взятым человеком, обуреваемым скорее чувствами, чем мыслями, и при этом совершенно беспомощным.
Да, TCBS, возможно, воплощало все наши мечты — и в итоге труды его закончат трое или двое уцелевших, или даже один, а роль прочих Господь отведет тому вдохновению, что, как мы отлично знаем, мы обретали и продолжаем обретать друг в друге. На это возлагаю я ныне все свои надежды и молю Господа, чтобы избранников, призванных продолжить дело TCBS, оказалось не меньше, чем мы трое….
Однако же все это внушает мне ужас и горе — в придачу к собственным моим печалям, — поскольку пока что я не в силах отказаться от надежд и стремлений (зарождающихся и смутных, знаю сам), впервые осознанных на лондонском Совете. В моем случае, как ты знаешь, в результате Совета я обрел голос для выражения всего того, что до сих пор сдерживалось и накапливалось, для меня словно открылись необозримые горизонты, — я всегда относил это за счет того вдохновения, что неизменно давали нам всем даже несколько часов, проведенных вчетвером. Напиши, как только представится хоть полшанса. Твой Джон Рональд».

Это письмо Смит прислал Толкину обратно, снабдив его резкими комментариями. В письме самого Смита говорилось:
«Мы точно скоро встретимся, чего я страшно хочу. Не уверен, пожму ли я тебе руку или вцеплюсь в глотку».

Но встретились они мирно. Это случилось 6 июля. Смит прибыл в Бузинкурт, где был дислоцирован Толкин и в течение ближайших нескольких дней они говорили так часто, как могли, обсуждая поэзию, войну и будущее.

Спор о будущем и настоящем TCBS продолжался и после расставания, в нем принял участие Уайзмен. Он писал:
«Как бы то ни было, я — TCBS-ист; я надеюсь достичь величия и, если на то будет Господня воля, — известности в своей стране; и в-третьих, в любом величии, которого мне удастся достичь, ты и Дж. Р. будете неразрывно связаны со мной, поскольку я не верю, что смогу достичь этого без вас. Я верю, что мы сейчас продолжаем наше дело, и вовсе не в отсутствие Роба; мы продолжаем его вместе с Робом. Это вовсе не бессмыслица, хотя у нас нет причин считать, что Роб до сих пор принадлежит TCBS. Но я верю, что нас объединяет нечто вроде того, что Церковь называет Общением Святых»

27 октября 1916 года Толкин заболел окопной лихорадкой и вернулся в Англию. Он надеялся провести в Грейт-Хейвуде тихое Рождество с женой Эдит, но именно там его нашло письмо от Кристофера Уайзмена.

«16 декабря 1916 года.
Дорогой Джон Рональд!
Только что получил вести из дома: Дж. Б. Смит скончался от ран, полученных при взрыве снаряда третьего декабря. Я сейчас не могу говорить об этом. Смиренно молю Господа Всемогущего, чтобы стать достойным его…»

Батальон Джеффри Смита располагался в лагере недалеко от деревни Суастр и был обстрелян 29 ноября 1916 года. Смит шел по деревенской улице позади боевых позиций, когда неподалеку взорвался снаряд. Лейтенанта ранило в правую руку и бедро. Он сам сумел дойти до госпиталя. Его оперировали, но развилась гангрена.

Незадолго до гибели он написал Толкину:
«Мое главное утешение (если меня сегодня ухлопают): на свете останется хотя бы один член великого TCBS, который облечет в слова все, о чем я сам мечтал и на чем мы все сходились. Ибо я твердо уверен, что гибелью одного из его членов существование TCBS все же не закончится. Смерть может сделать нас отвратительными и беспомощными, но ей не под силу положить конец нашей бессмертной четверке! Открытие, которое я собираюсь сообщить Робу, прежде чем уйду сегодня вечером. И ты напиши это также Кристоферу. Да благословит тебя Господь, мой дорогой Джон Рональд, и пусть ты выскажешь в будущем все то, что всеми силами пытался сказать я… Всегда твой. ДБС»

После этого Кристофер Уайзмен написал Толкину: «Тебе следует взяться за эпос».

В январе 1917 года во время медленного выздоровления в Грейт-Хейвуде Толкин начал самый первый вариант своей великой (он сам так называл ее) «Книги утраченных сказаний», которая со временем превратилась в «Сильмариллион».

В последующие годы Толкин с негодованием заявлял, что те, кто нашёл в его работах параллели со Второй мировой войной, были совершенно неправы:
«Для того, чтобы полностью прочувствовать тяжесть военной тьмы, нужно побывать под ней лично, но спустя годы все чаще забывается, что быть схваченным войной в юношеском возрасте в 1914-м ничуть не менее ужасно, чем в 1939-м и последующих годах. В 1918-м почти все мои близкие друзья
были мертвы».

Есть мнение, что своего сына Кристофера он назвал в честь Кристофера Уайзмена.

Кристофер Уайзмен умер в 1981 году, пережив Толкина на 8 лет.

Источники: я использовала статей пять-шесть, некоторые на английском, но больше всего информации взяла из книги Геннадий Парашкевича и Сергея Соловьева «Толкин»: https://profilib.com/chtenie/96757/gennadiy-prashkevi..

Фото 1 и 2 — вся четверка; фото 3 — Роб Гилсон (слева) и Толкин; фото 4 — Джеффри Смит.

Источник