Искусственная матка – катализатор эгоизма?
К чему приведет выращивание младенцев вне организма женщины: мнение специалистов.
Скоро человеческие эмбрионы смогут развиваться не в женской матке, а в искусственной – этот процесс называется эктогенезисом (от греческих слов «экто» — вне, снаружи и «генезис» — происхождение, возникновение, зарождение). Тогда естественная беременность станет необязательной. Это невероятно сложно, но, тем не менее, никаких биологических барьеров для этого нет. Такие утверждения делаются в фильме «Искусственное чрево: бестелесное рождение» бельгийского режиссера Мари Манди (сейчас живет во Франции).
Годы напряженных исследований
Нормальная беременность длится 9 месяцев или 40 недель или 280 дней. Но, как утверждает один из пионеров экстракорпорального оплодотворения, французский врач Рене Фридман, уже через 22 недели или 160 дней будущие земляне способны развиваться сами, вне тела матери. Чтобы им в этом помочь, сегодня ведутся работы по созданию искусственной плаценты и синтетической околоплодной жидкости.
«После зачатия эмбрион начинает расти в особой оболочке, но уже через 6-7 дней он ее прокалывает и прикрепляется к матке женщины, — говорит Рене Фридман. – Однако он с тем же успехом мог бы развиваться и в другой утробе. Правда, наличие утробы – естественной или искусственной – обязательно: без него не будет развития, не смогут сформироваться органы маленького человечка».
В лаборатории на Манхеттене выращивается 10 тысяч детей «из пробирки» в год. Это целая фабрика людей. В день на свет появляются 27-28 детей. Сотрудники лаборатории считают, что женщина должна планировать свою жизнь. Если она заморозит свою яйцеклетку до определенного возраста, тогда сама сможет решать, когда ей вынашивать и рожать дитя.
Здесь же ведутся и эксперименты по выращиванию живых существ вне материнских утроб. Например, ученые создают искусственную матку, помещают туда эмбрион мыши и смотрят, как он развивается. В 2002 году доктор Лиу уже вырастила подобным образом мышонка. Он родился живым, но калекой. Тогда это событие вызвало широкий общественный резонанс, было много мнений «за» и «против». После этого доктор Лиу, по ее словам, переоценила этическую сторону данных экспериментов. Она поняла, что такие эксперименты и их результаты могут сильно изменить общество. После этого она стала работать только с мышиными эмбрионами, хотя раньше проводила исследования и на эмбрионах человека.
В японском университете Китасато искусственно выращивают козла. За несколько недель до родов его извлекают из матери, вводят в его тело два зонда, погружают его в специальную жидкость. Можно наблюдать, как недоношенный козлик глотает, зевает и икает. Через полчаса он начинает двигаться. Одна из основных задач, по утверждению исследователей, — правильно рассчитать величину потока питательных веществ, поступающих в организм подопытного существа. Если поток большой, происходит кровоизлияние. Если маленький – возникает кислородная недостаточность. Вначале такие козлята жили всего один день. Теперь – 20 дней. Чтобы добиться такого прогресса, докторам Унно и Куробаре потребовалось 9 лет напряженных исследований.
Играть и кувыркаться в раю
Конечно, материнская утроба – рай для младенца. Здесь ему хорошо и уютно, он может играть с пуповиной и кувыркаться, что в дальнейшем благотворно воздействует на его будущую моторику. На развитие плода влияет очень много факторов. Возможно ли их воссоздать в искусственной утробе – пока этот вопрос остается без ответа. Есть опасения, что выращенный таким образом ребенок может страдать слабоумием, аутизмом или эпилепсией.
Авторы фильма приводят любопытную статистику. На сегодняшний день в мире 95 миллионов беременных женщин. Каждую секунду на свет появляется 5 малышей. То есть за то время, что зритель смотрел этот фильм, родилось 15 тысяч детей.
Технически возможно, но не скоро. Да и надо ли?
По итогам просмотра документальной картины отечественные специалисты смогли высказать свою точку зрения по поднятому в ней вопросу. Создание искусственной утробы, о котором говорилось в фильме, если и произойдет, то не скоро, считает Наталья Кан, заведующая акушерским отделением Научного центра акушерства, гинекологии и перинатологии им. В.И.Кулакова. Ведь мать и ребенок – две очень сложных системы, которые существуют в зависимости друг от друга. Между ними происходит не только передача кислорода, гормонов, питательных веществ – это еще и очень сложные иммунологические отношения, нервные взаимодействия. Плод не просто растет внутри матери, он подает ей свои сигналы, говоря о том, что ему нужно, и как эту потребность можно скорректировать. Для того чтобы разгадать этот «язык», потребуется не 15 и не 20 лет, а как минимум 50. Да, выхаживать младенцев с 22 недель можно (с этого возраста, по критериям Всемирной организации здравоохранения, это уже не плод, а ребенок). Но, как выразилась Н.Кан, «качество их жизни не такое, какого бы нам хотелось для своих детей» и вообще «исходы выхаживания младенцев с 22 до 24 недель не очень благоприятные». Процент летальности очень высок – в районе 70%, несмотря на то, что применяется самое современное оборудование и новейшие технологии. Причина такой печальной картины – незрелость нервной системы. Если даже такие дети и выживают, то они, как правило, являются инвалидами по зрению, слуху и т.д.
Младенцы возрастом 24-26 недель имеют гораздо больший шанс на выживание: по словам Виктора Зубкова, заведующего отделением неонаталогии и педиатрии Научного центра акушерства, гинекологии и перинаталогии им. В.И.Кулакова, в живых из них остается до 86%. При этом детишки бывают совсем крошечные – всего по 500 граммов. Встречаются среди них и почти совершенно здоровые, например, с минимальными мозговыми дисфункциями – они менее усидчивы, более подвижны. Однако В.Зубков считает, что таких детей можно относить к абсолютно здоровым. Что касается возможности создания искусственной матки, то технически это возможно – вопрос времени, однако на передний план здесь выступают иные аспекты – моральные, этические, экономические. Насколько это новшество необходимо – сказать трудно.
Ольга Исупова, старший научный сотрудник Института демографии Высшей школы экономики, констатирует факт: репродуктивные желания женщины, вероятно, стали меньше. Во всяком случае, количество бездетных женщин растет (если раньше в нашей стране их было 7%, то теперь – 17-20%), и это связано даже не с бесплодием, а с комплексом причин: современная жизнь не слишком-то способствует тому, чтобы отвлекаться на рождение и воспитание ребенка. В Германии в некоторых поколениях бездетными остаются до 30% женщин. Поэтому, принимая во внимание эти факты, можно сделать вывод, что потребность в искусственной матке у общества есть. Ведь существуют женщины, которые хотят быть матерями, но беременными быть не желают, резюмирует О.Исупова.
Любое научное открытие – это двуликий Янус, обоюдоострый меч, которое имеет и положительную, и отрицательную сторону, полагает Галина Муравник, генетик, преподаватель биоэтики Свято-Филаретовского православно-христианского института. Тревожит, что многие ученые, разрабатывая свои революционные технологии, не задумываются над их этической стороной. Если искусственная матка будет помогать глубоко недоношенным детям или, к примеру, женщинам, которым беременность противопоказана по состоянию здоровья, – это благо. Но если это выродится в то, что некоторые женщины в силу своего крайнего эгоизма будут перекладывать деторождение на искусственную матку, чтобы делать карьеру, зарабатывать деньги, не «выпадать» из бизнеса, заниматься спортом, – это совсем другое. Тогда искусственная матка этот эгоизм будет поддерживать и развивать, и в этом плане она – вещь очень опасная.
Ребенку, находящемуся в утробе матери, ее стресс, скорее всего, идет на пользу, рассуждает Сергей Северин, начальник отделения молекулярной биологии Научно-исследовательского центра «Курчатовский институт», член-корреспондент РАН. Это своего рода тренинг, позволяющий приспособиться к неблагоприятным условиям внешней среды. Создать искусственный вариант такого взаимодействия между матерью и ребенком практического нельзя – слишком уж они сложны. По всей видимости, продвижение в этой сфере возможно не ранее, чем через 40-50 лет.
К такой же цифре склоняется и биофизик, футуролог Игорь Артюхов. Однако на пути к успешной реализации данной технологии надо ответить на ряд вопросов: как общество будет воспринимать эту технологию; как оно будет относиться к ребенку, появившемуся на свет в результате ее применения; как этот ребенок будет сам себя воспринимать?
Вопросов еще слишком много. Ответов пока мало. Человечество задумалось…
Источник
Биомешок или искусственная матка: заменят ли технологии женское тело
Будут ли искусственно выращивать детей вне тела женщины? Как далеко ушли репродуктивные технологии? Заменят ли секс-роботы нам партнеров? Смогут ли инновации изменить нашу жизнь, перевернув традиционный уклад? На эти и другие вопросы Дженни Климан ищет ответы в своей книге «Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего». Журналистка провела десятки интервью с учеными, программистами, врачами и другими экспертами, чтобы понять, какое будущее ждет нас уже завтра. Перевод книги выходит в издательстве «Индивидуум» и поступит в продажу уже на этой неделе. Forbes Woman публикует отрывок об этических границах эктогенеза.
Печально известен случай 2012 года, когда беременная итальянка прилетела в Англию на двухнедельные курсы авиакомпании Ryanair в Станстеде. В отеле у нее началась паническая атака, она позвонила в полицию, там связались по телефону с ее матерью. Она объяснила, что ее дочь, скорее всего, не приняла лекарство от биполярного расстройства. Полиция поместила девушку в психиатрическую больницу по закону о психическом здоровье. Через пять недель по приказу опекунского суда, полученному филиалом Национальной службы здравоохранения в Мид-Эссексе, женщине насильно дали успокоительное, после чего без разрешения провели роды с кесаревым сечением. Соцслужба Эссекса немедленно забрала дочь, а мать отправили обратно в Италию без ребенка.
Когда год спустя публике стали известны подробности, которые можно обнародовать по закону, соцслужба Эссекса оправдывалась тем, что действовала во благо ребенка. Даже в якобы либеральной и просвещенной Норвегии желание государства защитить младенцев может перевесить значение заботы о тех, кто их вынашивает. Между 2008 и 2014 годами число новорожденных, которых сразу после родов забирала у матерей норвежская служба защиты детей, утроилось. Самая распространенная причина для «приказов о неотложном попечении» — с большим отрывом — не злоупотребление наркотиками или алкоголем, а «отсутствие родительских навыков»: неопределенный термин, включающий в себя матерей из стран, где приемлемо физическое наказание детей, матерей с психическими заболеваниями и матерей с эпизодами беспорядочного образа жизни в прошлом.
Если некоторым матерям нельзя доверять новорожденного, будут ли им доверять беременность, когда появится альтернативный метод гестации? Может ли мать, непригодная для воспитания собственного ребенка, считаться ответственным инкубатором? Если будущее деторождения означает выбор между эктогенезом и естественной беременностью, наше отношение к тому, что «естественно», изменится навсегда. Легко представить будущее, где в «помощь», которую уже сейчас предлагают работодатели в Кремниевой долине и за ее пределами, когда персонал может заморозить свои яйцеклетки и сосредоточиться на работе в самые продуктивные годы карьеры, войдет пункт по выращиванию младенца в искусственной матке, чтобы не прерываться на время беременности и родов. Использование настоящей матки в человеческом теле в итоге может стать признаком низкого статуса, бедности, неблагополучной жизни, незапланированной беременности или клеймом потенциально опасной сторонницы естественных родов — точно так же, как сегодня мы относимся к приверженкам «свободных родов», которые решают производить ребенка на свет без всякого медицинского участия во время или после беременности.
«Естественные» роды сами по себе могут стать безответственным и легкомысленным выбором. Сегодня самая главная экзистенциальная угроза для нерожденных младенцев исходит не от наркотиков, алкоголя или женщин, «непригодных» для беременности, а от матерей, не желающих детей. Эктогенез сможет «спасти» абортированный плод: его можно пересадить в искусственную матку и передать желающим родителям.
В Великобритании границы аборта привязаны к жизнеспособности вне утробы — вот почему в 1990 году они снизились с 28 до 24 недель. Полный эктогенез значит, что жизнеспособным будет любой плод, даже эмбрионы, и у любого неродившегося ребенка может появиться право на жизнь. Даже частичный эктогенез перевернет дебаты об аборте с ног на голову. Мы считаем аборт одним выбором — решением избавиться от плода, но на самом деле их два: решение не вынашивать младенца и решение прервать его жизнь. Эктогенез впервые разведет и подчеркнет их. Если тело женщины перестанет быть инкубатором, аборт будет отвечать требованиям как защиты свободы, так и защиты жизни. Государства позволят женщинам выбирать, что будет с их телами, в то же время запрещая прерывать жизнь плода.
С чего мать должна в одиночку решать, умереть ли ребенку, если его могут спасти технологии? Феминистка-активистка и писательница Сорайя Чемали задумалась об этом за пять лет до того, как на мировую сцену вышли живыми и невредимыми ягнята из мешков. В эссе 2012 года для Rewire.News она писала, что «…неотъемлемое от текущих дебатов противоречие — между правами женщины и государственным интересом к плоду — исчезнет, как только женщина и плод смогут стать независимыми друг от друга моментально и безопасно. Мужчины и женщины станут равны в репродуктивном выборе, и женщины потеряют примат, каким сейчас наделены благодаря беременности».
Ее текст кончается мрачным ударом по этому праву на выбор: «Настоящее антиутопическое будущее наступит, когда мы с ностальгией оглянемся на короткий период, в который дело Роу против Уэйда (историческое решение Верховного суда США 1973 года о законности абортов до 28-й недели беременности) было релевантно и являлось пиком репродуктивной свободы для женщин».
Сорайя сейчас в Вашингтоне, и мы созваниваемся по телефону. Я начинаю с вопроса о том, что она подумала, когда впервые услышала о биомешке, но в ответ слышу долгий и мрачный смех. «Я довольно цинично и откровенно пессимистично отношусь к любой технологии, обещающей стать поистине подрывной или революционной. Всегда смеюсь, когда футуристы-технологи — до сих пор по большей части мужчины, по большей части белые, по большей части из элиты — объявляют, будто их идея прогрессивная и подрывная, ведь это они так активно поддерживают патриархат. Это они порождают столько подспудных неравенств в обществе. Это как объяснять рыбе, что такое вода».
Даже несмотря на успехи Мэтта Кемпа в WIRF и команды изобретателей биомешка, Сорайя с осторожностью говорит, что, по ее мнению, полный эктогенез станет жизнеспособной и распространенной технологией репродукции только через несколько поколений.
«Это невероятно сложно, и я все еще думаю, что эктогенез займет больше времени, чем некоторые думают, — говорит она. — Но я согласна с тем, что это неизбежно». Это просто очередной шаг в фрагментации материнства. Технология искусственной матки — разработанная по большей части мужчинами — позволит женщинам стать не более чем поставщицами половых клеток, такими же отстраненными от своих созревающих младенцев, как и мужчины. Сорайя говорит, что ультразвук показывает, насколько уже сейчас женские тела считаются побочными в репродуктивной медицине.
«Я много лет говорю: не показывайте фотографии гребаных развивающихся плодов, если не показываете все тело женщины. Я понимаю, при беременности теряешь голову, но такая вот я ужасная феминистка-кайфоломка. Я говорю: «О, как мило, а почему бы не сделать снимок побольше». Ультразвук совершенно осознанно разработали так, чтобы показывать плод в виде планеты в бездне, в вакууме, в контейнере, в банке. На фоне черных обоев. Полностью стирая женщину, чье тело дает жизнь».
Мне сложно представить, чтобы у нас прижился ультразвук в полный рост, но я понимаю, к чему ведет Сорайя. Флейк говорил, что один из главных продающих моментов биомешка в том, что он позволит обоим родителям видеть своего ребенка в реальном времени, раз он находится вне тела матери. А как только матери и отцы станут равно удалены от младенцев, они получат на них равные права — и это равенство будет основано на том, что женщины лишатся своей детородной силы. Сорайя согласна, что у эктогенеза есть потенциал освободить женщин от бремени, ныне сопровождающего материнство. «Меня разрывает эта дилемма, — говорит она. — Думаю: «Ну наконец-то, можно уже покончить с культурным гнетом мышления, будто это неотъемлемо от нашей природы, будто это неизбежная первичная роль для всех женщин?» И эта мысль освобождает». Но при этом Сорайя — «преданный фанат литературных антиутопий, особенно феминистских», так что видит у этой технологии мрачный потенциал лишить женщин прав. Даже в самых мизогинических обществах, говорит она, женщин ценят за способность вынашивать детей, «по крайней мере, пока есть шанс, что родится сын». Сделав воспроизводство равным, эктогенез отнимет универсальную силу, что бесспорно есть у всех женщин и нет ни у одного мужчины.
Источник